Нанкин, 17 декабря 1937, день

Пока делал последнюю запись, что-то случилось. Я вынужден был остановиться, отложил ручку и удивленно поднял голову. Сквозь закрытые окна проник запах, ужасный и восхитительный. Запах жареного мяса! Кто-то неподалеку готовил мясо. Этот запах выгнал меня из-за стола. Я подбежал к ставням и стоял дрожа, прижав нос к щели, жадно втягивал воздух. Я представил семью, — возможно, с соседней улицы, — сидящую у стола и глядящую на горы рассыпчатого риса, кукурузные лепешки, сочную свинину. Может, это воры готовят украденные у нас продукты? Если так, то они забыли легенду о курице попрошайки, забыли, что должен знать каждый вор в Цзянсу — надо готовить украденную пищу под землей, а не на открытом воздухе, ведь запах выдает их с головой.

Меня соблазнял этот аромат, такой сладкий и острый. Я решился. Если люди готовят обед так открыто и позволяют запаху беспрепятственно распространяться по улице, стало быть, они чувствуют себя в безопасности. И если это так, можно спокойно выйти из дома. Именно это я и сделаю. Пойду искать пропитание для Шуджин.

Это не растение. Вот что сказал Ши Чонгминг. Не растение.

В то утро я думала об этом, сидя в шезлонге и сгорбившись над учебниками. Я читала уже около часа, когда что-то меня отвлекло. Менее чем в футе от моих ног из кокона вылезала цикада — сначала усики, потом крошечная головка, словно у новорожденного дракона. Я отложила книжку и стала смотреть. Она поднялась на кусок сгнившего дерева, отдохнула несколько минут и начала трудный процесс: стала вытаскивать крылья из кокона. Медленно, с трудом вытащила сначала одно, потом другое. Оболочка отлетела. В одной книге я прочитала, что крылья цикад могут быть использованы для лечения боли в ушах. Вспомнила о порошке, прилипшем к стенкам стакана Фуйюки.

Вам нужно искать не растение. Если не растение, тогда…

Насекомое оправилось, начало оглядываться. Почему оно вышло в такое время? Ведь цикады появились на свете несколько недель назад.

— О чем мечтаешь?

Я вздрогнула. Из-за глицинии вышел Джейсон и встал в нескольких футах от меня с кружкой кофе. На нем были джинсы и футболка, лицо чистое и загорелое. Он смотрел на мои голые ноги и руки. Казалось, они ему что-то напоминали.

Я инстинктивно обхватила руками колени, слегка подалась вперед и нагнулась над книгой, которую читала.

— Цикада, — сказала я. — Видишь?

Он присел на корточки, посмотрел, заслонив рукой глаза. Его руки были цвета топленого масла. Должно быть, он только что подстриг волосы. Я обратила внимание на круглую форму его головы, красивую линию шеи в том месте, где она соединялась с плечами. Заметила маленькую родинку чуть ниже уха.

— Я думала, они все умерли, — сказала я. — Считала, что для них уже холодно.

— А сегодня жарко, — возразил он. — В этом саду водится всякая нечисть, ты же знаешь. Спроси у Светланы.

Он уселся на соседний шезлонг, поставил на бедро кофейную чашку, скрестил ноги.

— Бабы-яги отправились в парк Еёги — слушать рок-музыку, — сказал он. — Мы в доме одни.

Я не ответила, закусила губу и посмотрела на окна галереи.

— Ну? — сказал он.

— Что?

— Что ты об этом думаешь?

— Ничего. Я не думаю… ни о чем.

Он поднял брови.

— Ни о чем, — повторила я.

— Я слышал.

Он допил кофе, перевернул чашку, несколько коричневых капель упало на сухую землю. Затем искоса взглянул на меня и произнес:

— Скажи мне кое-что.

— Что тебе сказать?

— Скажи, почему я на тебя смотрю?

Я опустила глаза и затеребила книжную обложку, притворившись, будто не слышала.

— Я спросил — почему мне хочется на тебя смотреть? Почему я смотрю на тебя и думаю, что ты что-то скрываешь? Что-то интересное?

Несмотря на солнце, мне вдруг стало холодно. Я заморгала.

— Прости, — сказала я и словно издалека услышала собственный голос, — что ты сказал?

— Ты что-то скрываешь. — Он поднял руки и отер лоб рукавами футболки. — Это легко. Я просто смотрю на тебя и вижу. Не знаю, почему так, но у меня есть предчувствие, что мне это понравится. Дело в том, что я… — Он постучал двумя пальцами по своему лбу. — Я провидец в том, что касается женщин. Я чувствую их нутром. О, господи, моя кожа. — Он вздрогнул и провел ладонями по рукам. — Моя кожа сейчас сгорит.

— Ты ошибаешься. — Я приложила к животу руки. — Я ничего не скрываю.

— Скрываешь.

— Нет.

Он улыбался. Мне показалось, он вот-вот расхохочется. Однако он вздохнул. Поднялся с шезлонга, потянулся, провел ладонями по рукам. Футболка приподнялась, и я увидела его плоский живот.

— Нет, — сказал он и прищурился, глядя на солнце. — Нет. — Опустил руки и пошел к зарослям глицинии. — Конечно, не скрываешь.

Однажды я прочла рассказ о японской девушке. Ее заперли в саду, когда из-под земли вылезли цикады. Они вышли все сразу. Сначала она заметила одну, и вдруг они оказались повсюду, захватили воздух, деревья… Их было так много, что ветви гнулись под тяжестью, и насекомые шлепались на землю. Земля шевелилась, миллионы цикад взлетали на деревья, шум становился все громче, стены отражали гулкое эхо, можно было оглохнуть. Девушка в ужасе побежала в поисках укрытия, давя насекомых. Цикады крутились на земле, словно сломанные огненные колеса в вихре коричневых и черных крыльев. Когда наконец удалось найти выход из сада, она упала в руки юноши. Тот подхватил ее и вынес в безопасное место. Она не знала, что цикады были для нее благословением, иначе она не встретила бы свою любовь. Вскоре она стала его женой.

Я подскочила: что-то ударило меня по ноге. Я села, недоуменно посмотрела по сторонам. Сад стал другим — темным. Солнце ушло. Оказывается, я задремала. В моем сне спасителем оказался Джейсон. Это он унес девушку. Его рубашка была распахнута у ворота. Он нес ее и шептал на ухо что-то грубое и соблазнительное, отчего она краснела и закрывала лицо. Что-то ударило меня по руке, в испуге я соскочила с шезлонга и уронила книжки. На земле появилось множество ямок, пыль взлетала, словно при обстреле. Дождь. Это был всего лишь дождь, но я до сих пор не отошла от сказки с японской девушкой. Мне казалось, что из пыли выскочили миллионы насекомых и вцепились ей в волосы. Капли на голой коже казались мне ядовитыми. Я быстро собрала книжки — сколько могла — и понеслась по саду к коридору из глициний.

Отодвинула створку двери. На лестнице было прохладно, в щелях между ступенями лежали сухие листья. Позади меня дождь лупил в окно, затянутое рисовой бумагой. Мне казалось, что в саду становится все темнее, жуки раскачивают ветви, сливаются в колонию, угрожают разбить крышу. В темноте скинула туфли и заторопилась по ступеням.