Ее нигде не было. Прошло уже два часа, а ее нигде не было.

Люк не знал, хорошо это или плохо. Он ломал голову, где еще она может быть, но в таком большом городе… она может быть где угодно.

До сих пор у него был неплохой вечер. Он пошел поужинать с Марком и Элизой, и они все время друг с другом препирались, а когда не препирались, то расспрашивали его о работе в «Уэйн Индастриз». А перед этим он даже успел заскочить в боксерский спортзал на пару часов и провел спарринг с подающим надежды средним весом, которому не хватало выдержки.

Он любил этот спортивный зал, особенно городскую программу по работе с подростками в группе риска. Благотворительный фонд, который ее спонсировал, курировала его мама. Иногда она даже сама выходила на ринг, чтобы немного потренироваться.

Он часто спрашивал себя, так же ли у него горят глаза, когда он на ринге. Сумела бы она постоять за себя в бою, если бы ее правильно тренировали в детстве. Характер, сосредоточенность, бурление крови, которое подталкивало его, снова и снова… Все это он унаследовал от нее.

В зале тренировались и другие бывшие ветераны. Например, его знакомая: в армии она была капитаном, а сейчас они ходили в одну терапевтическую группу. И хотя Люк никогда не упоминал психотерапию на тренировках, а она никогда с ним не разговаривала, только бросала короткое «привет» и кивала, ему нравилось видеть там знакомые лица из других частей жизни. Откуда-то кроме подготовительной школы и балов. В армию люди приходили разными путями и из разных слоев общества. Он до сих пор не мог привыкнуть, насколько в высшем свете Готэма все было однообразно.

За океаном они были слишком заняты: выполняли команды и надрывались, защищая свою страну, и у них просто не оставалось времени, чтобы думать, кто откуда. Важно было только знать, что твой сосед тебя прикроет в случае необходимости.

В Готэме он таких людей мог по пальцам пересчитать.

Они с мамой уже много месяцев обсуждали новую программу для ветеранов в тренажерном зале. Она уже встречалась с терапевтами, ветеранами и тренерами по боксу, чтобы все устроить. А еще встречалась с инвесторами и людьми из правительства, чтобы обеспечить финансирование. Разумеется, семья Фокс могла с лихвой покрыть все затраты, но его мама любила делать по-другому: приглашать в свои проекты компании, которые безбожно много заработали, чтобы они сделали что-то для общества. Вовлекать людей в заботу о других.

Стоя на крыше четырехэтажного здания на краю темной и блестящей ленты реки Готэм задолго до рассвета, Люк поводил плечами, чтобы тело стало гибким, послушным. Он уже собирался отвернуться от реки и встать лицом к сияющему городу, когда его внимание привлекло какое-то движение.

Не совсем та, кого он искал, но…

Люк улыбнулся.

* * *

– Сбрасываете труп в реку. Как необычно.

Трое мужчин резко обернулись, когда Люк подал голос прямо у них за спиной. Тело соскользнуло с прогнившего причала и шлепнулось на воду.

В костюм Люка была встроена камера, и он удостоверился, что она записывала все на видео: их лица, фургон, из которого они только что вышли, даже тело, которое теперь покачивалось на воде.

– Надо было привязать к нему утяжелители, – добавил Люк.

Двое достали пистолеты и начали стрелять.

Звук рвал его на части, пытаясь снова утопить в воспоминаниях, но Люк сосредоточился на дыхании, на движении тела, когда он откатился в сторону на скрипящем под ним причале.

Неуклюжие, испуганные выстрелы. Они стреляли и стреляли, а костюм Люка гудел и вибрировал. А потом выстрелил в ответ волной звука, от которого зазвенело в ушах.

Звуковая волна остановила пули. Мужчины снова принялись стрелять, но пули падали на причал – они стучали по дереву и позвякивали, отражаясь от звуковой волны. Мгновение спустя их обоймы опустели.

Наступила тишина.

Третий – тот, кто не стрелял, прыгнул в воду. Попытался уплыть.

Люк ухмыльнулся, поднимаясь. Посмотрел, как эти двое вхолостую щелкают курками пистолетов «глок».

Символ летучей мыши у него на груди вспыхнул в готовности обрушить на преступников новые неожиданности.

– Ну не ваша сегодня ночь, – только и сказал им Люк.

* * *

Двадцать минут спустя он прятался на краю пешеходного перехода и смотрел, как Гордон с подчиненными увозят троих мелких бандитов, включая мокрого.

Он связал их за пять минут.

Меньше, чем за пять минут. Он ГДГП дожидался дольше, чтобы удостовериться, что убийцы останутся связанными.

Как только Гордон запихнул последнего в полицейский фургон и захлопнул дверь, Люк выдохнул, отвернувшись.

И увидел, что рядом, прислонившись к противоположному поручню, стоит эта так называемая Женщина-Кошка.

Ее силуэт бросал глубокую тень на освещенные внизу железнодорожные пути.

Но прибор ночного видения у него в шлеме на все позволял смотреть несколько по-другому. Разбитая линза испортила левую сторону шлема. И кровь. Хотя непроницаемая ткань ее костюма не пропускала его приборы дальше, ее шлем, плечи и грудь были забрызганы органическим материалом, который невозможно было ни с чем перепутать.

Но она стояла твердо. Неколебимо.

– Ты имеешь отношение к телу, которое сбросили в реку?

Он говорил низко, хрипло. Оглядел ее оружие: два клинка на спине, вшитые прямо в костюм. Кнут на бедре. Все.

Она тихонько хохотнула:

– Нет. А чьи это парни?

Ее это не касается.

– Зачем пришла?

– Я подумала, вдруг тебе скучно, и решила зайти поздороваться.

Люк не удержался от сравнения: кошка играет со своим ужином.

– Почему у тебя костюм в крови?

– Хочешь образец ДНК?

Да. Ему не звонили из ГДГП и не передавали никаких сведений о новых происшествиях и убийствах.

– Ты пришла, чтобы похвастаться?

– Я пришла, чтобы тебя предупредить.

Люк стоял, уперев руки в бока, чтобы, в случае чего, легко достать оружие, хотя ему очень хотелось скрестить их на груди.

– И о чем же? – процедил он.

Она стояла так неподвижно. Просто животная неподвижность. Даже Брюс с его убийственной подготовкой никогда не стоял так неподвижно. Будто она может просто слиться с тьмой и раствориться в ней.

– В Готэм скоро пожалуют игроки покрупнее.

У него по спине пробежал холодок.

– Это один из них тебе сегодня надавал?

Когда он это сказал, его прибор ночного видения сфокусировался на разбитом шлеме, подсветив повреждения. Шлем рассекала длинная, свирепая на вид царапина, которая проходила прямо по треснувшему стеклу. Черт, что ж там было за лезвие такое. Неглубокий порез рассекал ее бедро. Кровь запеклась слишком густо, и цвета кожи не разглядеть.