Другим важным чувством является чувство юмора – оно позволяет снимать остроту актуальных переживаний, что обеспечивает его психотерапевтический эффект. При этом, оно может изменять отношение к существующим установкам, изменять баланс образов и мифологем общества или индивида.

В манипуляции массовым сознанием чувство юмора используется для разрушения существующих ценностей путем осмеяния, или, наоборот, для снижения нетерпимости к чужеродным ценностям и установкам. Смеховая культура задает нормы и штампы общественного мнения и общественного сознания, которые действуют незаметно, постепенно разъедая существующую систему ценностей. Другой отличительной особенностью смеховой культуры является то, что, сформировав стандарты, она вырождается в культуру хохмы – качество шуток постепенно падает, вслед за ним падает уровень интеллектуальных запросов общества.

С чувствами связана память – именно чувства влияют на запоминаемость и убедительность. Убедительно то, что запечатлелось в памяти, произвело впечатление; то, что впечатления не произвело, быстро вытесняется из памяти как недостойное внимания.

Не всегда имеет значение, какая вызывается эмоция – если стереотип путем частого повтора застревает в памяти, его убедительность с помощью методичного повторения будет расти независимо от сопутствующей эмоции. Постоянное повторение – основной принцип любой пропаганды. Даже если изначально сообщение не вызвало одобрения и было воспринято как чужеродное, спустя какое-то время оно будет восприниматься как нежелательное, но логичное, а спустя еще время – как вполне нормальное и естественное. На этом принципе строится так называемая «раздражающая реклама» – впрочем, применимая только в тех случаях, когда есть финансовая возможность выкупить достаточное количество информационных потоков.

Особенное значение имеет историческая память – совокупность знаний и символов, объединяющих людей в общество. Разрушение исторической памяти ведет к разрушению связей между индивидами, в результате чего человек становится более управляемым и подверженным манипуляциям. Без исторической памяти люди живут в особом, искусственно созданном времени и пространстве, наполненном образами телевизионной рекламы с четко заданными мыслительными и поведенческими стереотипами.

Как ни крути, все мы стремимся к счастью – из века в век, ныне и присно. Но все чаще поиск своего счастья заменяется стремлением к шаблонизированным, навязанным идеалам. Оно, впрочем, понятно и естественно – какие еще есть способы существования у цивилизации, безнадежно пораженной кризисом перепроизводства? Когда нужно заставить людей потреблять больше, чем они могут хотеть, на помощь приходит такое явление, как гламур.

Зачастую с гламуром связывают такое понятие, как успех. При этом предполагается, что успехом является сотворение человеком самого себя в социальном плане как следствие профессиональной эффективности. Однако, это представление обманчиво – на практике эта успешность предполагает лишь получение набора социальных фетишей и, в идеале, доступа к неограниченным удовольствиям. Здесь нас опять поджидает ловушка – к примеру, еще со времен патристики бытовало мнение, что не бывает большего удовольствия, нежели лицезрение образа божьего. Впрочем, ловушка существенно более глубока и начинается с того самого места, где мы определяем, что же такое успех. Например, что является успехом у фермера, который выращивает урожай? Что является успехом у сибирских шаманов или тибетских лам? Что является успехом у человека, попавшего в горячую точку? Что является успехом у санитарной группы, которая лечит эпидемию?

Существует мнение, что гламур – символ элитарности, изысканности, а посему исключительности и утонченности. На что можно возразить, что гламур – не более чем попытка конституирования стандартов, переориентации системы ценностей, иерархии критериев и фильтров восприятия, а также шаблонизирования мыслительных процессов и четкое определение стандартов, что можно думать и что нужно хотеть (в этом отношении гламур являет собой абсолютный символ посредственности и примитивизма). Казалось бы, это должно возмущать, но если смотреть на вопрос с отстраненной беспристрастностью исследователя, в этом трудно заметить что-либо странное и противоестественное. Человеку свойственно упрощать, особенно когда мир вокруг неизбежно усложняется. Вопрос в том, что упрощать можно, а что нельзя; от чего допустимо избавиться, а от чего – никогда в жизни. Впрочем, здесь мы упираемся в проблему абсолютных ценностей и незыблемых идеалов, которая может служить излюбленной темой религиозно-философских баек, но никак не структурного исследования.

С одной стороны, гламур – это миф. Миф, позволяющий контролировать социум, создавая предсказуемые социальные (и, заодно, экономические) потоки, оптимальные для идеализации потребления, стимулирования сбыта и развития производства. Что грозит кризисом перепроизводства и неспособностью экономики преодолеть увеличивающуюся пропасть между потребностями и возможностями, но это песня из совершенно другой оперетты.

С другой стороны, гламур – это инструмент. Инструмент, позволяющий препарировать социум, создавая иллюзию «успешности» и богатства, что способствует социальной мобильности. Как известно, существует два способа вступить в клуб миллионеров: заработать миллион или смоделировать поведение и приобрести набор символов людей, которые миллионы имеют. Право же, создание видимости человека, способного подарить красивую жизнь, зачастую бывает более убедительно, чем само обещание красивую жизнь подарить, и притягивает людей как магнит.

Так или иначе, гениальность гламура как порождения социальной культуры переоценить трудно, поскольку трудно представить более совершенный инструмент сбыта. Гламур – величайший ресурс, дарованный рекламистам. Оттого, насколько гламурен ваш продукт, зависит, насколько интенсивно он будет потребляться. Чем различаются бренды «гламурные» от брендов, не связанных с гламурным потреблением – способностью создавать проблемы.

Существует расхожее правило, что для того, чтобы создать эффективную рекламу продукта, нужно показать, как он решает проблему потребителя. Но не тут-то было с продуктами гламура – вместо того, чтобы решать проблемы потребителя, они их создают. И лишь впоследствии частично их решают, никогда не полностью, всегда оставляя возможность дальнейшего усугубления проблемы.

Почва, на которой культивируется гламур – психокомплексы, среди которых стоит особо отметить комплекс неполноценности и комплекс превосходства. Именно их сочетание формирует саму потребность в гламуре и составляет его основу. Потребность в подтверждении собственной значимости и потребность в ее демонстрации создают ту пустоту, которая обязана быть заполненной – не важно чем, лишь бы это «что-то» имело налет «крутизны» и особенности.

Как пишет французский рекламист и писатель, автор ряда обошедших мир слоганов Фредерик Бегдедер, гламур – это то, «что заставляет вас мечтать о вещах, которых у вас никогда не будет. О вечно лазурных небесах, о неизменно соблазнительных красотках, об идеальном счастье, подкрашенном в PhotoShop 'е… Но когда вы, затянув пояса, соберете денежки и купите наконец машину – предел ваших мечтаний, она моими стараниями давным-давно выйдет из моды. Я ведь иду на три круга впереди вас и, уж будьте уверены, позабочусь о том, чтобы вы чувствовали себя облапошенными. Гламур – это праздник, который всегда с другими… Ваши страдания подстегивают сбыт. На жаргоне рекламщиков это называется "печаль пост-шоп". Вы нуждаетесь в некоем товаре, но стоит вам завладеть им, как вы уже хотите чего-то нового. Гедонизм – это не гуманизм, это cash-flow. Знаете, каков его девиз? "Я трачу, следовательно, я существую". Но для того, чтобы зародить в человеке жажду приобретательства, нужно возбудить в его душе зависть, горечь, алчность – таково мое оружие».