– Хорошо, что вообще пришел, – тихо выговорил Роман.

– Это точно, – откликнулся Наседкин. – А то в последнее время вашей семейке что-то не везет: папаша твой в больницу, кажись, попал, а мамашку и вовсе умыкнули.

И он хихикнул.

Роман медленно встал с кровати. Взгляд, разительно прояснившийся, жесткий, вонзился в Наседкина. Даже толстокожего «японца» проняло, он почувствовал, как по спине ледяной волной скатываются мурашки. Роман склонил голову к правому плечу и произнес, не пряча глаз:

– Что значит – умыкнули?

– Ну, увезли, бля! Стырили твою матуху, если так понятнее! А папаше твоему навешали кренделей хороших, теперь на больничной койке отмокает.

– Откуда ты знаешь? – выговорил Роман еще тише и очень спокойно.

Наседкин вскочил со стула и нагло заглянул прямо в глаза Белосельцева с явной целью нахамить… Но неожиданно – к совершенному недоумению знающих его омерзительный характер Ирины и Николая – стал излагать все, что он знал о происшествии в квартире Белосельцевых и о визите к нему, Наседкину, и его сожительнице Поземовой двоих – мужчины и женщины. Он так старательно описывал, вылизывал все нюансы, что Николаю стало не по себе. Он вышел из комнаты, за ним следовала Ирина. Николай глянул на Ирину и тревожно покачал головой:

– Я, честно говоря… что-то не так, как…

– А что ты заныл? – вскинулась Ирина. – Ты только дедков и старушек избавлять от ненужной им жилплощади горазд! А тут перетрухал! Да, непростой он человек… Я сама не знаю, на что он способен! И что все это не к добру, и что Наседкин перед ним заискивает, на задних лапках танцует… ковыляет… все это тоже не к добру, знаю! Но не дергайся ты, как рыхлая баба на сносях, честное слово! Я тоже боюсь, – добавила она тихо, – и ноет, ноет такое поганое предчувствие, здесь, – она коснулась рукой левой стороны груди, – что скоро попалимся… воздастся нам по полной программе за душегубство.

Николай хотел было ответить, зло, хищно ответить, но только он открыл рот, как до него долетели спокойные, чуть нараспев, почти задушевные слова Романа Белосельцева, сказанные, конечно же, не жалкому Наседкину, а скорее самому себе – как побуждение к действию:

– Ну вот… кажется, я добегался. Это они. Это они ее забрали, никаких сомнений. Ждут, что я пойму и сам за ней приду. Они думают, что все так просто, что меня можно выманить, как из леса. Они думают, что я буду марионеткой. Забавно. Они ее забрали из-за меня. Ну что ж… пусть ждут. Дождутся.

– Дождутся, – машинально повторил Николай и дернул себя за бороду так, что ему, словно ушатом холодной воды, обожгло подбородок и щеки…

Родион сказал мне по телефону:

– Немедленно оттуда уезжай. Все это мне совсем не нравится. Более того, есть у меня одна мысль. Нехорошая мысль, но если она подтвердится – а вероятность того не так уж мала, – то… н-да… дело нехорошее получится, – как это часто за ним водится, на самом интересном месте оборвал Родион Потапович. – Да… тут у меня и Тапик что-то расхворался.

Замечание было совершенно не в тему, и потому я поспешила заметить:

– Фигуранты дела ясны: Усов, Горовой, Белосельцев. Если этот Дима жив, то получается, нужно увязывать его… гм… деятельность с исчезновением его брата-близнеца.

– На самом деле все может оказаться гораздо проще, и не придется путаться в близнецах, – заявил Родион. – Ты эту тетрадочку мне привези. Ты ее еще не просматривала, нет?

– Нет. Тут, чтобы разобраться, жуткое терпение и целая команда дешифровальщиков нужна. Черт ногу сломит в этих каракулях!

– Понятно. Кстати, Мария, могу тебя обрадовать. Или огорчить, не знаю, как уж ты на это отреагируешь. Твой «жучок», знаешь ли, маякнул. Тот «жучок», который ты установила в квартире Поземовой, сестры Нины Алексеевны. Не знаю, кто такой Наседкин, но, судя по голосу и речениям, на редкость приятный и душевный человек. Так вот, он не далее как сегодня громко разглагольствовал на интересные темы, например, восхищался похитителями Нины Белосельцевой и сожалел о том, что Роман Белосельцев не сдох. Это я его цитирую. Откровенно говоря, Мария… ты знаешь, что я очень сдержанный человек, но меня прямо так и подмывает разобраться с этим мерзавцем по полной программе, тем более что соответствующие показания к тому имеются. Но сдерживаюсь, знаю, что еще не время. Я веду большую работу, Мария, и срывать ее из-за Наседкина бессмысленно. Я думаю, он кое-что знает, но немного. По сравнению с теми, кто похитил Нину Алексеевну, он так – мелочь пузатая. Усов и компания – главные.

– Честно говоря, я сама хочу отсюда побыстрее уехать, – призналась я. – Два раза чуть не убили. А Усова надо разрабатывать.

– Митрохина этого ты правильно отпустила, – сказал Родион, – после того, как он Усова по полной программе слил, в Москву долго не сунется. Впрочем, Усов и сам поймет, что у него все провалилось. На кладбище-то все подчистили?

– Да, – ответила я, невольно содрогнувшись, – эти двое могильщиков закопали манекен обратно.

– Для меня в этом деле уже кое-что проясняется, – произнес Родион Потапович. – Но это не телефонный разговор.

На этом босс завершил разговор. Я вышла из ванной комнаты и увидела, что Сванидзе громко храпит, свесив голову на грудь, а рядом с ним стоит почти пустая бутылка водки. Кажется, законопослушного следователя все происшедшее с нами проняло не на шутку.

Я подобрала с дивана тетрадь Димы Белосельцева и, открыв ее наугад, задумалась. Подумать было о чем. Человек, оказавшийся в центре таинственных происшествий, затянувших в свои сети всю семью Белосельцевых, был влиятельным шефом одного из лучших частных охранных бюро столицы – отставным полковником КГБ Олегом Яновичем Усовым…

Наутро мы выехали в Москву. С собой я везла копии клинических документов Димы Белосельцева, запись показаний Митрохина, несколько характерных фото с ночным кладбищенским фоном и – мятую ученическую тетрадку, исписанную каракулями.

* * *

Родион Потапович Шульгин сидел, глядя прямо перед собой немигающим взглядом, и было видно, что он совершенно отрешился от всего происходящего в доме. Его не волновали даже раздающиеся с верхнего этажа вопли его сына. Родион держал в руках тетрадь, добытую Бертом Сванидзе на воронежском кладбище. Он только что закончил просматривать копии документов из клиники Круглова, а потом, постучав полусогнутым тонким пальцем по столу, проговорил:

– Я включился в сбор информации насчет Усова и особенно деятельности Горового. Пришлось напрячься. Информация законсервирована на пятьдесят лет, как то практикуется в спецхранах. Много узнать не удалось, но… недостающие компоненты попробуем вставить сами. Так вот, Горовой действительно работал в КГБ. Более того, он возглавлял особый экспертный отдел, помимо прочих структур задействованный в создании новых видов оружия… Не буду утомлять подробностями разработок, скажу только, что в исследованиях использовались эксперименты над людьми. Причем людьми особого рода. Отдел, которым руководил Горовой, условно именовался ПФО – психофармакологический отдел. И люди, с которыми работал Горовой… как бы это так помягче…