И наконец, новому президенту досталась общая апатия народа,отказывающегося верить в обещанные перемены. Слово «реформа» стало настольконепопулярным, что воспринималось как бранное.

Все это было несколько лет назад, когда его избрали президентом,но и потом не стало легче. Продолжались и война, и террористические акты.Захват театра на Дубровке оказался настоящей проверкой главы государства напрочность. Если бы он тогда дрогнул, отступил, сдался, все могло бы бытьпо-другому. Но он понял, что не имеет права на колебания, не имеет права сдатьслишком тяжело завоеванные позиции.

В этой трагедии было много погибших. Потом говорили о плохойкоординации действий спасателей и врачей, но он продемонстрировал всему мирусвою отчаянную решимость.

А в ответ ему выпало новое испытание — захват террористамисредней школы, в которой заложниками оказались более тысячи детей и ихродителей. Это был уже не просто террористический акт, а настоящий Апокалипсис.Погибли сотни детей — страшная цена за выстраиваемую им вертикаль власти.

Он понимал: те, кто противостоял ему сегодня, менее всегодумают о стране, уже начавшей обретать черты настоящей государственности.Газеты по-прежнему пишут о развале, по телевидению говорят об ужасающейдемографической ситуации, что тоже правда, все дружно отмечают бегствокапиталов… Но нельзя же не видеть и позитивные перемены, которые происходятбуквально на глазах. Его страна постепенно становится уважаемым членом мировогосообщества, его усилия к внутренней стабилизации поддерживаются уже всемцивилизованным миром. А его противники все вспоминают «благословенные времена»девяностых, когда можно было безнаказанно грабить и расхищать собственнуюстрану, высмеивать ее традиции и издеваться над ее гражданами.

Президент сжал кулаки. Готовя к работе за рубежом, его училианализировать собственные действия. Он обладал редким качеством — умениемпонимать свои сильные и слабые стороны. И он точно знал, что не сможетуступить. Слишком многое поставлено на карту. Гораздо более важные ценности,чем его собственная жизнь и судьба. Он обязан выстоять и передать новому лидеруболее сильное, более уважаемое, более надежное государство, менее всегозависящее от воли и взглядов кучки людей, почему-то названных олигархами. Водной из недавно вышедших книг он наткнулся на другое слово — «плутократы». Онопонравилось ему гораздо больше.

Теперь за Дронго каждое утро приезжала машина, и онотправлялся на работу в комиссию. Нащекина приветствовала его доброй улыбкой,Чаговец сухо бросала: «Доброе утро!», Богемский кивал, не глядя, Полухин иМашков пожимали ему руку. Остальные вежливо здоровались.

Наблюдение, установленное за Холмским, показало, что ондействительно интересуется Абрамовым. Более того, он устроил еще две статьи отворчестве журналиста в разных газетах. Однако все это еще не доказывало виныХолмского. Предстояло исходить из того, что за ним может быть установленонаблюдение и если он исчезнет, то основной заказчик или резко свернет своюдеятельность, или поменяет всю операцию.

Утром двадцать четвертого февраля Холмский вызвал к себе вофис свою хорошую знакомую Ариадну Лиховцеву, которая слыла довольно-такиизвестной журналисткой. Внешне эта сорокалетняя женщина выглядела бесформеннойи неряшливой: расплывшаяся в разные стороны различными своими частями фигура,мешковатая одежда, большие очки в старомодной роговой оправе, всегда плохопричесанные грязноватые волосы. Лиховцеву хорошо знали многие главные редакторыцентральных изданий, а некоторые политики побаивались ее бойкого пера. Наприемы, куда эту журналистку иногда приглашали, она приходила с большой сумкой,без зазрения совести складывая в нее со стола фрукты и деликатесы. Лиховцевазарабатывала неплохие деньги, хранила их в различных банках и даже покупалаценные бумаги. Она одна растила дочь, которую очень любила. Муж ушел от нее ужеболее десяти лет назад.

Войдя в кабинет Холмского, Лиховцева плюхнулась на кресло,которое жалобно скрипнуло под ее весом. Она оглянулась по сторонам. Ей былонеуютно в этом холодном, словно не обжитом кабинете.

— Может, предложите даме кофе? — поинтересоваласьжурналистка, глядя на Холмского.

Тот пригладил редкие волосы, пощупал коротко остриженнуюбородку и заявил:

— Ваша последняя статья мне совсем не понравилась.

— Поэтому вы не хотите дать мне кофе? —бесцеремонно поинтересовалась Лиховцева.

— Принесите нам кофе, — позвонил Холмскийсекретарю, — а вы возьмите вот эти данные и подготовьте хорошую статью дляеженедельника.

— Вы уже договорились с главным редактором? — спросилаЛиховцева.

— Разумеется. Он готов ее опубликовать. Только пишитебез ненужной патетики — просто сухие факты, выводы. И обратите вниманиечитателя, что розыски пропавших журналистов обычно проходят под личнымконтролем глав государств. На этом нужно сделать особый акцент. Исчезновениетакого журналиста, как Павел Абрамов, — удар по престижу самогопрезидента. Все понятно?

— Понятно. Когда наконец принесут ваш кофе? И могу яспросить, сколько вы мне заплатите?

— Как обычно. Пятьсот долларов.

— Я делаю для вас такую работу, а вы платите мне гроши.Это даже немного обидно.

— Если обидно, не пишите и не берите денег. Найдудругого журналиста. С этим товаром сегодня нет проблем. Бери — не хочу.

— Фу, какой вы грубый. Вам не говорили, что вы неджентльмен?

— Говорили. И я этим очень горжусь.

Секретарь внесла кофе для гостьи и зеленый чай для хозяинакабинета. Бесшумно вышла.

— Давайте деньги, — согласилась Лиховцева, —хотя вы меня просто грабите. Я собрала бы гораздо больше, стоя на паперти.

— Начните завтра, — посоветовал ей Холмский,протягивая деньги.

Она проворно спрятала их в сумочку и, хлебнув кофе, заявила:

— Я вас ненавижу.

— Никогда в этом не сомневался, — улыбнулсяХолмский. — Только учтите, статья должна выйти на следующей неделе. Непозже.

— Сделаю. Он ваш родственник или сын? Почему вы так онем хлопочете? Можете открыть мне хотя бы эту тайну?

— Мы столько лет знакомы, Ариадна Николаевна, а вы менясовсем не знаете. Неужели вы думаете, что я стал бы суетиться таким образомиз-за своего сына или родственника? И платить всем вам такие деньги для того,чтобы вы похвалили моего сына? Или вы думаете, что это я организовал похищениенашего героя-журналиста?

— От вас можно ожидать любой гадости. Но почему вытогда так за него хлопочете? Никогда не поверю, что вами движет чистыйальтруизм.

Разговор записывался на пленку, и его слушали сотрудникиФедеральной службы безопасности.