Джими катается по психоделическому побережью. Проверяет обстановку.

Монтерей: первая в мире массовая контркультурная тусовка с постером, изображающим экзотическую, психоделическую, гологрудую богиню хиппи-любви.

Монтерей – место с цветными бусинами, ладаном, дурманом, теплым вином, кислотой, свободной любовью, подпольной литературой, субконтинентальной рагой, расширяющими сознание вибрациями, оккультными путешествиями, пацифистами, разрисованными машинами, текучими чакрами, ковриками для медитации, татуированными охранниками «Ангелов ада», гуляющими под солнцем с «Сержантом Пеппером», все это круто, детка, люди умели веселиться. Никакого джайва, никакого напряга, Джими жаждал расширить сознание.

Перед началом шоу: Джими и Дженис в туалетной кабинке за кулисами трахаются так шумно, что это выводит из себя окружающих. Дженис фантазирует об Отисе Реддинге, Джими – о Мишель Филлипс. Ни один из них еще не известен настолько, чтобы воплотить фантазии в жизнь.

Джек Кэсэди из The Airplane дает Джими две таблетки мощного монтерейского ЛСД от брата Оусли. Джими глотает сразу две. Это плюсом к тому, что Джими и Брайан уже приняли. Их трип продлится семьдесят два часа. К тому времени как Джими добрался до сцены, феерия уже поглотила его. Бормочущее вступление Брайана – «самый захватывающий гитарист, которого я когда-либо слышал» – затерялось в потоке триллиона мыслей.

Джими выпендривается с Killing Floor, песней Хаулина Вулфа, которую даже Клэптон не освоил. Джими молниеносно сделал то, что Led Zeppelin замедлят и превратят в шедевр двумя годами позже. Джимми Пейдж позже утверждал, что никогда не видел Хендрикса. Джими в тени, светящийся, как радиация. «Ха-ха, Джимми, с трудом верится…»

Джими играет свою любимую песню Дилана Like A Rolling Stone и превращает ее в огонь. Джими говорит на кислотно-амфетаминовом космическом сленге… А потом маленькая гитарная вставка. «Прямо сейчас мы собираемся посвятить эту песню всем присутствующим… всем, у кого есть сердца и уши. Здесь происходит что-то невероятное». Звуки гитары. «Ну да! Да! То, что я говорю сейчас…» Начинается основной рифф. «Да, как я уже говорил, это действительно круто… Я хотел бы украсть ваше внимание минут на шесть-семь и немного поиграть…» Фальшивый смех. Кислотная лихорадка, звук на всю мощность. «Да, пожалуйста, извините меня, дайте мне поиграть на гитаре…»

Ноэль начинает нервничать: «Что он, блядь, делает?!» Митч поднимает голову, продолжая играть дальше.

«Прямо сейчас я собираюсь кое-что сыграть… Боба Дилана». Джими со смехом показывает на Ноэля. «Вон там его бабушка… Песня Like a Rolling Stone».

Джими играет, группа подстраивается под него, живет с ним, пропитывается музыкой. Он говорит что-то бессвязное, грохочет, играет неторопливо. Еще три номера проносятся мигом: Джими шепчет гитарой, Джими умоляет, Джими дерзит, затем впадает в уныние, впадает в драматизм, зрители следят за ним.

К тому времени, когда он добирается до The Wind Cries Mary, он смущен. Устрашающе разоблачен. Глаза моргают. «Ну вот, теперь у нас The Wind Cries Mary, большое вам спасибо. У нас песня под названием The Wind Cries Mary, мы должны играть быстро, давайте вот так…»

Мощные звуки аккордов.

«Следующий наш сингл, я надеюсь…»

Музыка Джими действует как гипноз, слова доносятся из далекого прошлого. Очень мило, спасибо тебе, детка.

«Нам осталось исполнить только две песни. У нас есть еще две песни. И, э-э, мы попытаемся доиграть их… Purple Haze, я думаю, что она выйдет примерно в то же время. Это будет двойная сторона А. Эй, как такое возможно? Эй! Эй! Да, тогда ладно! Эй! Эй, парень! Здесь происходит что-то вроде этого. Раз, два, три, четыре…»

Поехали. Шасси убрано. Джими взмывает в небо. Джими видит счастливое будущее. О, да.

Эй! Эй, парень!

Перед последним номером – Wild Thing – наступает долгая пауза. Две с половиной минуты Джими разговаривал, шутил, ха, да. «Что он делает?» – думал Ноэль.

«Знаете, я бы хотел сказать это раньше. Ну, все так говорят, но… это совсем другое дело. Например, нет ничего особенного в том, что ты уезжаешь, мы не смогли добиться успеха здесь, поэтому поехали в Англию, и Америка нас не любит, потому что у нас слишком большие ноги, и у нас толстые матрасы, и мы носим золотое нижнее белье. Такого не бывает, братец. Ты же знаешь, это просто… секи, чувак. Я много где побывал, съездил в Англию, встретил этих двух котов. И вот мы здесь. Знаете, это было так здорово – вернуться сюда таким образом. И получить шанс по-настоящему поиграть, понимаете?»

Толпа его просто обожает. Свистит, хлопает в ладоши.

Группа ждет финального номера, но Джими еще не закончил.

«Знаете, я мог бы просидеть здесь всю ночь и говорить вам спасибо, спасибо, спасибо, но… Я бы лучше просто схватил вас, чуваки, и просто ох-ах…» Целует и мурчит в микрофон, как кошка, пожирающая мясо. «Одна из этих штучек, друзья, ну, одна из тех сцен. Я просто не могу этого сделать. Вы понимаете, что я имею в виду? Так что я собираюсь пожертвовать кое-чем прямо здесь, тем, что я действительно люблю, хорошо? О, и еще… Большое спасибо бабушке Боба Дилана. В любом случае, я собираюсь пожертвовать тем, что действительно люблю. Не думайте, что я поступаю глупо, потому что это не так, я не думаю, что схожу с ума. Прошлой ночью, чувак, о боже!»

«Что он, блядь, делает?»

Отъебись, Ноэль.

«Но все равно, подождите, подождите минутку, честно…» Смех. «В любом случае, сегодня я думаю, что это правильно, так что я не схожу с ума. Это для всех здесь. Это единственный способ, которым я могу это сделать. Вы знаете, что мы будем исполнять сразу английский и американский гимн вместе, хорошо? Только не злитесь. Нееееет! Только не злитесь. Все, чего я хочу, чтобы все тоже присоединились, хорошо? И не сердитесь на меня. Вот и все теперь. Нет ничего, что я могу сделать, кроме… этого. О, сыграю эту прекрасную музыку… ах…»

ФИДБЭК!

Мотоцикл ревет!

КРЫЛЬЯ ДРАКОНА!

Больше. Больше. Больше. Больше. Больше. Больше.

АРМЕЙСКИЕ СИРЕНЫ! СИНИЕ МИГАЮЩИЕ ПОЛИЦЕЙСКИЕ ОГНИ!

Помехи НЛО. ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ войска. ГОРЦЫ.

БАМ-БАМ.

БАМ-БАМ-А-БАМ-БАМ.

БЛАМ-БЛАМ-А…

Христос на кресте, Кеннеди в земле.

Джими совершенно спятил.

«Дикая штучка», – он поет.

«Ты заставляешь мое сердце петь», – поет он.

«Ты делаешь вс-е-е», – поет он.

«КРУТО!»

Горы продолжают содрогаться и дрожать, когда джинн Джими ведет группу, толпу, всех за кулисами через песню.

Джими заполняет сцену и задирает свою богиню-гитару, оседлав ее, как разъяренный боров. Бросает ее на пол.