Казалось, она таскала Джеймса за собой как молчаливого зрителя. Со временем она все больше забывала неприятные стороны их брака и вспоминала только о том, каким прекрасным другом он был и как поддерживал ее во время ее дебюта в качестве подпирающей стену «желтофиоли», безнадежно обожавшей лорда Джеффри Тревельяна.

Ее ближайшим другом теперь стал Сесил, хотя он ничуть не походил на Джеймса – ни характером, ни фигурой. Сесил значительно округлился, в особенности в том месте, где должна находиться талия. Теперь он больше заботился о палтусе в добром винном соусе, чем о высоте своего воротника, и усердно предавался своему новому увлечению. И он уже не гнался за модными излишествами (хотя именно это когда-то было для него весьма характерно). Но он не перестал вовсе следить за модой и теперь часто носил рейбернские шелка. В особенности Сесил ценил яркие шелковые галстуки – новый стиль в Париже, – так как они отвлекали внимание от его второго подбородка, недавно присоединившегося к первому.

– Это новый галстук? – спросила Тео, сидя с ним за чаем.

– Да, – ответил он и улыбнулся, отчего симпатичные морщинки разбежались от уголков его глаз. – Мой камердинер не хотел сочетать розовый галстук с фиолетовым фраком, но я привел ему ваш пример, и он сдался. Должен сказать, есть нечто поразительное в том, как охотно французы подчиняются диктату англичанки. Мне бы никогда не удалось переубедить своего камердинера без вашей поддержки.

Тео налила ему еще одну чашку чая.

– Я вам очень признательна за то, что вы не пытаетесь заставить меня предпринять какие-либо официальные действия относительно герцогства.

– Бог свидетель, я не стремлюсь получить титул, – ответил Сесил, пожав плечами. И он говорил правду. Сесил был веселым ленивцем и испытывал ужас перед обязанностями, сопряженными с управлением герцогством. – В титуле герцога мне кажется привлекательным только одно: если кто-либо из моих сотоварищей пэров убьет кого-нибудь, мы будем заседать в суде. Но ведь такое случается крайне редко, не так ли?

– Кровожадный негодник… – с теплой улыбкой сказала Тео.

– К тому же у меня более чем достаточно собственных денег. А вот мой тесть… Он в восторге от перспектив.

– Мы не можем объявить Джеймса мертвым, – поспешно проговорила Тео. – Ведь я все еще пытаюсь отыскать его. Думаю, мне лучше вернуться в Англию и выяснить, что случилось со всеми сыщиками с Боу-стрит, которых я послала на поиски. Возможно, поеду после Рождества, во время сезона… Я не могу навсегда остаться в Париже.

Сесил откашлялся и проговорил:

– Мой тесть тоже нанял сыщика два года назад.

– Этот человек ничего не узнал?

– Я не видел смысла говорить вам об этом, пока есть еще возможность отыскать Джеймса. Установлены определенные правила, знаете ли… Герцог должен отсутствовать в течение семи лет.

– Семь лет исполнится в следующем июне, – со вздохом сказала Тео, уставившись в свою чашку. – Ваш человек побывал в Индии? Помню, Джеймс как-то говорил об этой стране.

– Я спрошу, – ответил Сесил, тяжело поднимаясь с кресла.

Рождество 1814 года в Париже было восхитительным. Все в городе танцевали и веселились, как умеют только парижане. Но Тео чувствовала, как в ее душе постепенно нарастал гнетущий страх. Неужели с Джеймсом случилось что-то непоправимое?

Как ужасно! Ведь это она заставила его уехать из Англии, и, возможно, он погиб где-то на чужих берегах. Или хуже того – на борту затонувшего корабля. Ночами она не могла заснуть и бродила по комнате, мысленно представляя себе «Персиваль», захваченный штормом… И последний вздох Джеймса, исчезающего среди волн. Она отгоняла от себя эти картины и засыпала… Но тут же просыпалась с ясным осознанием: только смерть могла объяснить поведение Джеймса, ни разу не связавшегося со своим отцом.

Ставило в тупик и то, что она так переживала за отсутствовавшего и не заслуживавшего доверия супруга.

В конце концов, Тео встала как-то утром и почувствовала, что совершенно измучилась от чувства вины, от горя и от гнетущей тоски, никак не проходившей.

– Он действительно умер, – пробормотала она со вздохом. Но ведь шесть лет, почти семь – очень долгое время. А женаты они были всего два дня. Выходит, она скучала скорее по другу детства, а не по его краткому воплощению в качестве ее мужа.

Тео вызвала к себе Сесила. Они оба планировали вернуться в Англию в феврале.

– Подождем еще один год, – сказала она. – А после этого сделаем все необходимое, чтобы передать титул вам.

– А затем вы должны снова выйти замуж, – заметил Сесил. – Мы с Кларибел оба желаем вам счастливого замужества.

Но за какого мужчину выйти замуж? Это действительно был жизненно важный вопрос.

Тео мысленно составляла список желаемых качеств. Она бы хотела мужа с певческим голосом, потому что не могла забыть, как Джеймс пел ей на рассвете, после того как они всю ночь напролет занимались любовью. И чтобы мужчина был с голубыми глазами, с широкой улыбкой и чувством юмора. А также чтобы был великодушным.

Увы, не требовалось много ума, чтобы понять: ее список требований прямо указывал на мужчину, который отсутствует и почти наверняка умер. Тогда она попыталась убедить себя в том, что Джеймс – вероломный предатель. Так неужели же она действительно хотела принять обратно мужчину, женившегося на ней по приказу отца?

Ответ был неутешительный. Да, хотела. Конечно, при условии, что он будет заниматься с ней любовью, а после этого петь для нее.

Апрель 1815 года

Первый бал, открывавший очередной сезон, – всегда самый важный и интересный по целому ряду причин, некоторые из которых вполне очевидны, а другие не совсем ясны. На этом балу присутствуют все юные девушки, впервые выходящие в свет, но здесь же становятся общеизвестными все последние новости из жизни высшего общества. Кто находится в трауре и остался в поместье? Чей брак разладился до такой степени, что муж и жена проживают в разных домах? Кто проиграл на скачках так много, что вынужден явиться во фраке, безнадежно вышедшем из моды? Обо всем этом узнают на первом балу.

Именно на первом балу Красавчик Браммел[7]появился в безукоризненно черном и белом. Именно на первом балу Петуния Стаффорд продемонстрировала свои коротко подстриженные локоны, сделавшие ее похожей на легкомысленного, но очаровательного ребенка. А как-то раз леди Беллингем появилась в бальном зале во влажных нижних юбках (некоторые до сих пор сомневаются, что на ней была сорочка).

Но Тео предпочла пропустить первый бал сезона 1815 года. Ее появление там было бы слишком банальным. А она считала неписаным правилом: графиня Айлей никогда не бывает банальной.