убежден, что вы хотите захватить город.

Забавно, но, похоже, осады Сибу могло и не быть. Понятно, что тут пятьдесят на пятьдесят, но нюансов, как выясняется, тоже немало. Вряд ли Хашим обладает настолько прокачанным даром красноречия, чтобы банально уговорить верхушку города поступить как ему надо — аристократы тоже преследовали свои цели.

— Что ж, все это в прошлом, — произнес я. — А пока… Составите мне компанию?

— Конечно, — согласился он, покосившись на руку, которой я указывал на вход в музей.

Телохранители заняли позицию позади нас, рассредоточившись полукругом, а Святов пристроился у меня за спиной. Точнее, за левым плечом. Учитывая, что и Тай Кинг шел слева от меня, Святов находился фактически между нами, только чуть позади. Добрыкина и Суйсэна я оставил снаружи. Так-то меня и Святов прикроет, а вот если нападение все же произойдет, лучше Мастерам быть снаружи и принять удар первыми. Склад музея, куда еще в начале осады были убраны все экспонаты, представлял собой обычный, хорошо освещенный подвал, разве что дверь на входе была… толстовата. Ну а сами артефакты лежали на стеллажах, которыми подвал и был заставлен.

— Синдзи! — окликнула меня Этсу.

Пока меня не было, она успела где-то раздобыть папку с карандашом и сейчас вся такая деловая направлялась в мою сторону, не забывая бросать взгляды по сторонам. Как я понял — оценивая артефакты. До нас Этсу так и не дошла, резко затормозив возле ближайшего к двери стеллажа.

— Моя биологическая мать — Сакурай Этсу, — произнес я негромко, обращаясь к Тай Кингу.

— Красивая женщина, — произнес он ровно.

Не знаешь, что сказать — хвали.

— Синдзи! Подойди! — помахала она мне.

— Ну… пойдем глянем, что она там увидела? — спросил я.

И первое, что мы сделали, подойдя к Этсу, это представились. Ну то есть не мы, конечно, а Тай Кинг. Впрочем, эти двое были друг другу неинтересны, так что прошло все быстро и ровно.

— Смотри, Синдзи, видел когда-нибудь такое? — показала она мне нечто, очень похожее на пустую портретную раму.

Выделялась она только тем, что на ней была гравировка, напоминающая кельтский орнамент, только очень плотно нарисованный. И тонко. Уже с пары шагов обычный человек не различил бы все эти линии и завитушки. Сама же гравировка тоже была обычная, если так можно сказать о рисунке, присутствующем на половине известных артефактов.

— Мм, — задумался я на мгновение. — Нет.

— Вещица довольно распространенная, тем не менее каждый экземпляр по-своему интересен, — сообщила она, крутя раму в руках. — В целом, несмотря на то что картины Древних используют бахир при активации, на девяносто процентов они являются продуктом высоких технологий. Более того, часть этих самых технологий была применена в виртуальной реальности. Понятное дело, — посмотрела она на меня, — не в гражданских очках для развлечений. В экранах МПД и шагающей техники тоже используются технологии, взятые отсюда. И при всем при этом до сих пор идут споры о том, что изображают эти портреты. Хотя портретами их называть некорректно, но уж так сложилось. Смотри, — развернула она раму и сместила большой палец.

Через мгновение на том месте, где у обычной картины должно быть полотно, открылось окно в какую-то гористую местность. Нашим глазам предстал обрыв скалы. Что там внизу, видно не было, зато хорошо просматривались другие горы, утопающие в зелени. И эта самая зелень шевелилась на ветру. Деталей из-за расстояния я не видел, но деревья определенно шевелились.

— Это сейчас… — удивился я, — птеродактиль вдали пролетел?

— Интересно, да? — глянула на меня Этсу, после чего, удерживая раму одной рукой, вторую засунула в картину. — К сожалению, а может к счастью, это всего лишь образ. Голограмма… Хотя нет, голограмма слишком отсталая технология для данного артефакта.

После чего вынула из картины пропавшую было кисть, а образ, поблекнув, исчез.

— Дай-ка, — протянул я руку.

Интересовала меня, в общем-то, лишь одна деталь, именно ее я и решил рассмотреть поближе.

— По сей день ведутся споры, что именно показывают данные картины, — продолжила разглагольствовать Этсу. — Кто-то говорит, что это реальные места, кто-то — что выдуманные. Но основная масса ученых сходится на том, что это просто картины и показывать они могут что угодно. Где-то реальность, где-то выдумку. Более того, многие уверены, и я в том числе, что спектр зрения Древних был несколько иной, нежели у нас, и видим мы далеко не все, что картины показывают. Кстати да, полностью одинаковых картин найдено не было, что тоже дает пищу для размышлений. Рамы одинаковые были, а картины — нет.

— Чтобы включить артефакт, надо подать бахир вот в эту финтифлюшку? — спросил я, приблизив к ней раму и указывая на нужное место.

— Хм, немного некорректный вопрос, — ответила она. — Чтобы просто включить артефакт, не важно, куда ты подаешь бахир, а вот для включения картины да, именно сюда.

И, видимо, в качестве наглядного примера, протянула руку и коснулась рамы, после чего передо мной засветился синий экран, внутри которого медленно вертелась наша планета. Правда, в схематичном виде. Я же бросил еще один взгляд на ту самую «финтифлюшку». Закрученная в спираль гравировка, немного напоминающая отпечаток пальца, слегка выделялась по цвету. Так-то вся рама была слегка зеленая, но место включения казалось еще чуть зеленее.

— Ты по цвету место определила? — спросил я, глядя, как экран гаснет.

— И по нему тоже, — слегка кивнула Этсу. — Ну и по форме такие печати очень похожи. Там, где они вообще есть. На боевых артефактах их в основном нет. А где есть, они красного цвета.

— То есть цвет что-то значит? — уточнил я, укладывая артефакт на полку стеллажа.

— Определенно, — откликнулась она и черканула что-то в своей папке. — Только утверждать что-то более-менее уверенно мы можем лишь о двух цветах. Зеленый — сугубо гражданские артефакты мирного назначения. И в противоположность им красный цвет — артефакты военного назначения. Не путать с боевыми артефактами, на которых печати активации нет, а там, где есть… Далеко не факт, что это именно боевые артефакты. Это мы, современные люди, их так используем, а как оно было изначально, неизвестно. Остальные цвета… — замолчала она. — Не знаю. Гадать можно вечно. Например, черный цвет, вполне возможно, знак рабочего инструмента. Есть предпосылки. Золотой цвет — что-то вроде штампа «совершенно секретно». В общем, нечто сильно важное для Древних и полная ерунда для нас. Ну и о последнем, синем цвете, я даже предполагать не возьмусь. Одно время мы с Рафу думали, что он связан с искусством, но тогда вот эти вот картины и не картины вовсе. Да и назначение многих других артефактов