Уровень смертности рабов на сахарных плантациях на Барбадосе считался нормальным, но статистика по белым наемным работникам была не лучше. В XIX в. смертность среди работников из Индии оставалась на том же уровне. Миссионеры, которым больше не надо было освобождать рабов, нашли новый повод для борьбы — за тех, кто не был рабом формально, но был рабом по сути. Красной тряпкой стал уровень смертности среди наемных работников.

В 1735 г. на Маврикий из Пондишери прибыло небольшое количество индийцев. Следующее сообщение о наемных работниках датируется 1800 г. — около 80 китайцев трудилось тогда на сахарных плантациях в Бенгале и Бомбее! Питер Каннингхем, хирург, несколько раз плававший в Австралию на кораблях с заключенными, посетил Порт-Маккуари к северу от Сиднея. Там он обнаружил поля сахарного тростника. Он рекомендовал использование на работах заключенных, а позже китайских работников:

Под «Индийским островами» Каннингхем подразумевал Индонезию, где китайцы давно стали основной рабочей силой. Богатая китайская община обосновалась на Яве около 1400 г. и вскоре начала заниматься выращиванием сахара. Когда в 1596 г. в Ост-Индию пришли голландцы, там уже функционировало налаженное китайцами производство сахара.

Оценить размеры сахарной индустрии в Ост-Индии позволяет так называемое Китайское восстание, случившееся в 1740 г. Когда генерал-губернатор Адриаан Валкениер увидел, что вся сахарная индустрия Явы находится в руках китайцев, он постановил схватить и продать в рабство на Цейлон тех из них, кто не имел постоянной работы. Вслед за этим были арестованы и многие богатые китайцы. Остальные взяли в руки оружие, и около 10 000 человек было убито, пока мир не был восстановлен. Около 1759 г. мы находим первое упоминание о китайских работниках в Пинанге, неподалеку от побережья Малайского полуострова.

Некоторые китайцы переезжали по своей воле. Один предприниматель построил жерновую мельницу и начал производить сахар на Гавайях, на Ланаи, в 1802 г., но предприятие закрылось через год. В 1832 г. Уильям Френч открыл на Гавайях первую постоянную мельницу, где трудились китайские работники. В 1836 г. мельница отгрузила 4 тонны сахара в США и около 30 тонн мелассы. Импорт рабочей силы тогда был еще незначительным, в сравнении с тем уровнем, которого он вскоре достигнет.

Джон Глэдстоун, отец будущего британского премьер-министра Уильяма Глэдстоуна, вскоре после освобождения рабов понял, что в Вест-Индию можно ввозить индийцев. Он заключил договор с компанией Gillanders, Arbuthnot and Co. из Калькутты. Она занималась наймом работников для отправки на Маврикий. В январе 1838 г. первые 414 нанятых работников отправились в пятинедельное плавание на Карибы. Восемнадцать из них погибли на борту, остальные 396 доплыли благополучно. Позже лорд Брогхем (политик из партии вигов) заявлял, что в пути погибло 20 процентов, а еще 30 процентов умерло в течение следующих пяти недель.

Через пять лет умерло еще 98 человек, 238 вернулись в Индию, 60 предпочли остаться, двое пропали без вести; это дает уровень смертности в 27 процентов. Такая статистика вызвала беспокойство в эти уже более просвещенные времена, и британское правительство отказалось расширять практику, которую могли бы назвать «скрытым рабством», до тех пор, пока решившие вернуться на родину не достигнут берегов Индии и не будут осмотрены. В 1844 г. власти получили удовлетворительное заключение, и «эмиграцию» снова разрешили.

Индийцев Джона Глэдстоуна называли «горными кули», но на самом деле они были дангарами, кастой кочевых крестьян неарийского происхождения с плато Чхота-Нагпур. К сожалению, следующие группы работников формировались далеко не так избирательно, вместе могли оказаться представители касты воинов и неприкасаемые.

В 1845 г. лорд Гаррис, губернатор Тринидада, издал свод правил управления работниками из Индии, однако BFASS не одобрил его. Вместо контроля за иммигрантами теперь превалировала политика laissez aller, а индийцам говорили, что они вольны сменить место работы в любое время. По истечении первого года многие отказались продлевать контракты, отправившись по городам как бродяги и попрошайки. С этого момента Эксетер-холл стал активным противником кабального труда, провозгласив его формой рабства, при этом упорно не замечая несправедливости в отношении рабочего люда в самом сердце Британской империи.

Роберту Шерарду, правнуку Уильяма Вордсворта, журналисту и общественному деятелю, бедственное положение обездоленных было так же очевидно, как и BFASS, но он беспокоился больше о тех, кто был ему ближе даже географически. Главные упреки со стороны Карлейля и его лагеря в адрес Эксетер-холла в середине XIX в. состояли в том, что английские борцы за социальную справедливость по отношению к рабам, такие как «крушитель союзов» Уильям Уилберфорс, забывали о боли и страданиях, творящихся у них под самым носом. По всей Англии рабочие пребывали в ужасных условиях, как объяснял Шерард в своей злободневной работе «Белые рабы Англии».

В своем сборнике статей, впервые появившихся в журнале Pearson's Magazine, он рассказывал читателям о ремеслах, о которых они, скорее всего, никогда раньше не слышали. Например, о камнедробильщиках — стариках, ломавших на солончаках камни, из которых потом добывалась сера. Им платили по восемь пенсов за тонну, так что лучший среди них мог заработать тринадцать шиллингов в неделю и лишь немногие могли получать больше восьми шиллингов. Как сказал ему один из дробильщиков: «Это последняя ступень перед работным домом».

Подобно королеве Елизавете в конце XVI в., многие из рабочих химических производств конца XIX в. также теряли свои зубы, хотя и менее приятным образом — их зубы разъедались испарениями и пылью, которые они вдыхали и глотали. Шерард убедился, что «соляного человека» легко узнать повсюду. Его зубы, если они вообще еще у него были, представляли собой черные огрызки; разрушение зубов начиналось менее чем через двенадцать месяцев после начала работы. Такой участи удостаивались не только старые и немощные — и это после того, как большинство рабов в мире уже было освобождено. Вот, например, девочка, которую он увидел на фабрике в Крэдли: