– Вы доверяете мне, Изабелла?

Непреодолимая потребность в близости человеческого существа, жажда услышать биение другого сердца победили все доводы, которые мог предложить рассудок. Изабелла так нуждалась в облегчении, пусть даже призрачном. Если Аппертон способен дать его, не заставляя вновь рисковать добродетелью и репутацией, то как отказаться?

Как можно ему не верить, если она уже отдалась на его милость? Прошлое должно бы научить ее осторожности, но сейчас, когда она потеряла все, что ей дорого, Изабелла не находила сил отказаться от той малости, которую давала сиюминутная близость. Его губы, язык, руки, тепло его кожи… А более всего забвение, которое обеспечивает приступ страсти.

– Доверяю, хотя и не должна бы. – Изабелла не узнала свой голос. Его грудные ноты звучали так завораживающе и соблазнительно. Невозможно представить, что с языка слетают эти манящие звуки, ведь когда-то подобная песня сирены довела ее до беды. Казалось, кто-то извне диктует ей, как действовать. Кто-то или что-то. И это, конечно, не рассудок, нет. Что-то проснулось в глубине ее естества, некая искра, разгоревшаяся в неугасимое адское пламя. Разум и логика тут бессильны. И совесть тоже молчит.

Изабелла не желала думать, только чувствовать.

– Но почему не должны бы?

Потому что он беспечный повеса. Потому что его обаяние заворожило ее. Потому что сейчас ей не хочется думать об этом.

– Наверное… – Изабелла не поднимала глаз, разглядывая его цилиндр. – Наверное, потому что нельзя самой себе доверять.

Джордж прикрыт глаза. Из его груди вырвался глухой стон.

– Не говорите таких вещей. – Дрожащими пальцами он погладил девушку по щеке. – Вы разрушаете всю мою решимость уважать ваши желания.

Желания? Изабелла не высказывала никаких желаний. Но возразить она не успела. Губы Аппертона накрыли ее губы, язык вторгся в ее рот и остановил готовые вырваться из груди вопросы, а через мгновение, когда он прижал ее к себе, Изабелла забыта о них. В голове помутилось, она отдалась его дерзкому, напористому поцелую. Изабелла приникла к его телу. Ее руки метались по его плечам и спине, словно бы втягивая его в себя.

Да, да, да! Она страстно желала стать его частью, хотела, чтобы он наполнил живущую в ней пустоту, уничтожил прошлое и заставил поверить в лучшее будущее.

Лучшее будущее? Нет, это уж слишком.

Аппертон застонал и отстранился. Его горячее дыхание касалось щеки Изабеллы.

– Ни о чем не думай. – Он провел пальцем по ее щеке, скуле, коснулся точки, где бьется пульс. – Отдайся чувству. И доверяй мне. Меньше всего я хочу причинить тебе боль.

Но ведь он обязательно ее причинит. Когда уйдет. Именно так и будет – он уйдет и тем самым причинит ей боль. Изабелла спрятала лицо у него на груди. Аппертон крепче обнял ее, как будто накинул теплое защитное покрывало, и чуть заметно коснулся губами лба. Потом его губы легким ветерком пробежали по всему лицу девушки, притронулись к уголкам глаз, щекам, мочкам ушей. Изабелла прикрыта глаза и отдалась этим струям нежности и чувственной близости.

Она так долго жила одна, так долго не испытывала утешения от взрослого человека. Порывистые объятия ребенка не могли заполнить эту пустоту. Только взрослый способен окутать женщину ощущением благополучия и полноты бытия. Изабелла отдалась этим чувствам.

Да, она примет ту долю привязанности, которую Аппертон может ей уделить. Примет и даст взамен то, что сможет. Она страстно стремилась к надежности, как ее легкие стремились вобрать в себя воздух.

Дрожащей рукой она погладила его по лицу и, чтобы глубже ощутить его близость, прижала ладонь к появившейся за день щетине. Аппертон как будто еще теснее прижался к ней и продолжил свое путешествие – ключицы, впадинка между ними, верхние выпуклости грудей.

Соски Изабеллы вдруг отвердели. Она выгнула спину в бессловесной мольбе о продолжении, сгорая от желания ощутить своей плотью его руки и взгляды.

Ловкие пальцы Аппертона быстро управились с маленькими пуговками на плечах Изабеллы, которые удерживали корсаж, потом развязали тесемки. Корсет и рубашка сползли вниз. Холодный воздух коснулся обнажившейся кожи. Соски превратились в плотные бутоны роз. Нестерпимая жажда его поцелуев, прикосновений его языка и даже зубов охватила девушку.

Аппертон резко втянул в себя воздух. Изабелла приподняла веки и увидела, что он пожирает ее взглядом темных как гранит, но горячих глаз. Он словно прожигал насквозь плоть Изабеллы, вызывая ответный огонь в самой глубине ее существа.

Аппертон поднял руку, Изабелла замерла в ожидании его прикосновения, стремясь к нему страстно и нетерпеливо. Но он лишь крепко обнял ее за талию. Она ничего еще не успела спросить, как он встал, приподнял ее и усадил на стол. Край столешницы впился ей в ягодицы. Теперь лицо Изабеллы оказалось на одном уровне с лицом Аппертона, но смотрел он ей не в глаза, а на горло.

Аппертон сделал шаг вперед, его стройные бедра коснулись ее коленей и развели их в стороны, руки легли на талию, словно бы заключая Изабеллу в клетку его собственного тела.

Но она и не хотела бежать из этой тюрьмы, особенно сейчас, когда твердый бугор под брюками касался самого интимного уголка ее тела, как будто стремясь проникнуть сквозь многочисленные слои ткани. Да и куда бежать, если он склонил голову и втянул в рот сосок.

Изабелла вскрикнула. Восторг и отчаяние прозвучали в ее голосе. Какое пламя разжег в ней этот мужчина! Изабелла не помнила, чтобы подобное случалось с ней прежде. Сейчас все было острее и ярче. Болезненно-сладкий комок возник у нее в животе и стал разрастаться при каждом прикосновении его языка.

Движением корпуса Аппертон заставил ее распрямиться и откинуться назад. Изабелла спиной ощутила доски столешницы. О Боже, она лежит перед ним на собственном кухонном столе среди разномастных чашек с остатками красного вина, чувствуя под собой разбросанные карты и крошки от недавнего ужина. Настоящая шлюха! Но какое ей дело? Она жаждала продолжения, этого мужчину и того наслаждения, которое он ей дарил. Мечтала, чтобы он избавил ее от пустоты и заполнил все ее тело.

Изабелла запустила пальцы в его волосы и притянула к себе. Ее стан изогнулся навстречу ему, а голова по-прежнему касалась досок столешницы. На мгновение Аппертон отстранился. Изабелла ловила каждый его вздох. Его глаза сделались почти черными и огнем жгли ее возбужденную плоть.

Аппертон, все еще полностью одетый, склонился над ней. Под дорогим сюртуком от лучшего портного, под этим жилетом с блестящими пуговицами, под тонкой материей рубашки Изабелла инстинктивно ощущала власть и мощь его тела, силу пульсирующих мышц, но разделявшие их слои ткани мешали. Пальцам хотелось почувствовать жар его кожи, ее текстуру, узнать, как бьется под ней его пульс; хотелось проникнуть в глубину мускулов и понять, как связывают их сухожилия. Все хотелось познать и постичь так, чтобы оба они перестали быть мужчиной и женщиной, существующими отдельно, а вместе бы подчинялись закону страсти.