Японии необходимо ассимилировать западную цивилизацию, а не сопротивляться ей. Эта логика была более эффективно распространена в газетах. Эта логика была более эффективно распространена газетным обозревателем Судзуки Кентаро в 1887 году под названием "Дацу-а ню-о" ("Покидая Азию, вступая на Запад"). При этом для сохранения японского характера вакон-йосай ("японский дух с западным образованием") также стал популярной терминологией в период Мэйдзи. Короче говоря, Япония считала, что азиатская и японская цивилизации способны противостоять внешним силам, а для успешных переговоров о реформах договора Япония стала считать важным подражание западной цивилизации, отношение к которой было хорошо проиллюстрировано заключением англо-японского альянса в 1902 году для противодействия российским угрозам.

После Китайско-японской войны 1895 года и Русско-японской войны 1905 года Япония поднялась на ступеньку выше в рейтинге мировых держав, ее признали восходящей региональной державой в Азии, и она вдохновляла другие незападные страны как единственная страна, победившая западную державу. Ее усилия по ассимиляции в западную международную политику продолжались, в то время как Япония стремилась обеспечить себе сферу влияния в Азии. Однако повышение статуса Японии не обязательно отражало ее привилегию крупной державы на получение материальных и экономических выгод. Например, после китайско-японской войны тройная интервенция России, Германии и Франции не позволила Японии получить обещанные в Симоносекском договоре выгоды в виде присоединения Ляодунского полуострова. В период после Русско-японской войны Портсмутский договор не был заключен полностью в пользу Японии, несмотря на ее победу. Это произошло потому, что Япония почти исчерпала свои финансовые и военные ресурсы и не имела достаточных возможностей для продолжения войны. В результате Япония отказалась от военных репараций под девизом gashin shotan (терпеть лишения ради будущего возмездия), что вызвало недовольство общественности, приведшее к массовой демонстрации в 1905 году, названной инцидентом с поджогом Хибия.

Процесс демократизации в Японии диверсифицировал внутренние мнения, а значит и глобальные нарративы, и эта тенденция продолжилась в 1910-х годах. Тем не менее, в международных отношениях вокруг Японии существовало общее понимание, которое разделяли японские лица, принимающие решения, - ее сфера влияния в Маньчжурии. В этот период японские лидеры спорили о "линии интересов" в контексте западного империализма и о том, в какой степени Япония должна проводить стратегические линии в Азии для сдерживания западного влияния. В частности, основные цели Японии постоянно сосредотачивались на Корее, но эта линия также распространялась на Маньчжурию. После того как Япония обеспечила себе контроль над Кореей путем аннексии в 1910 году, она начала вести тесные переговоры с западными великими державами по поводу своих "особых интересов" в Китае, чтобы стратегически избежать их провоцирования. Это объясняется тем, что такие лидеры, как Ямагата Аритомо из Тайного совета Японии, Иноуэ Каору из Палаты пэров и премьер-министр Като Така-аки понимали, что Япония еще не достигла достаточной мощи, чтобы самостоятельно противостоять Западу.

В то же время Япония пыталась максимально использовать относительное ослабление европейцев после 1890-х годов для обеспечения своей сферы влияния в Азии. Япония добилась некоторых успехов на этом фронте. В 1905 году президент Теодор Рузвельт в частном порядке сказал японскому дипломату Канеко Кентаро, что Япония должна принять "азиатскую доктрину Монро". Это обсуждение было закрытым, поскольку такая идея вызвала бы озабоченность европейских государств, включая Великобританию, Францию и Германию, относительно их влияния в Азии. Это негласное соглашение между Японией и США привело к заключению Соглашения Лансинга-Исии в 1917 году, по которому Соединенные Штаты признали "особые интересы" Японии в Китае, особенно в Маньчжурии. В контексте Первой мировой войны японское правительство тайно выдвинуло "двадцать одно требование" Китаю в 1915 году, которое включало контроль Японии над финансами Китая. Когда информация об этих требованиях просочилась, международная критика против одностороннего подхода Японии усилилась, и японскому правительству пришлось сократить двадцать одно требование до тринадцати.

Кроме того, между Соединенными Штатами и Японией возник постепенный разрыв в толковании концепции "доктрины Монро". С одной стороны, в 1910-х годах Соединенные Штаты по-новому интерпретировали доктрину. Хотя Соединенные Штаты последовательно препятствовали вмешательству европейских стран в дела Южной Америки, они больше не стремились к политическому доминированию и контролю над регионом на основе обычной колониальной практики. Вместо этого, уважая их суверенные права, Соединенные Штаты стремились предоставить южноамериканским странам больше политической автономии. С другой стороны, японская интерпретация все еще основывалась на традиционной коло-ниальной практике, в которой Япония считала оправданным аннексию Маньчжурии. Очевидно, что существовали дебаты о том, должна ли Япония постоянно предоставлять Китаю независимость или в конечном итоге аннексировать его; однако, что касается Маньчжурии, лидеры поддержали аннексию. Даже самый выдающийся японский интернационалист того времени, Сидэхара Кидзюро, который долгое время настаивал на важности международного сотрудничества в 1920-х годах, косвенно поддержал эту позицию.

После Первой мировой войны японское правительство признало изменения в международном порядке, возглавляемом Соединенными Штатами, и приняло Лигу Наций в 1918 году. Хотя Япония продолжала проводить политику дружественных отношений с западными державами, она также продолжала преследовать свои "особые интересы" в Китае и пыталась аннексировать полуостров Шаньдун, который до войны был оккупирован Германией. В ответ на это вмешательство США и Великобритании, а также рост антияпонского национализма в Китае не позволили Японии достичь этой цели. Более того, международное неприятие японского "Предложения о расовом равенстве" на Парижской мирной конференции 1919 года заставило Японию осознать, что она не считается полноправным членом среди западных великих держав, хотя Япония неуклонно становилась признанной региональной державой в Азии. В этот момент японская нарративная линия раздвоилась, исходя из того, является ли изменение международного порядка в целом лучшим для Азии и мира. Этот раскол также отразился в дебатах по поводу японской внешней политики: участвовать ли в международном сотрудничестве или преследовать свои собственные национальные интересы ценой международной изоляции.

По мере того, как Япония достигала международного статуса с растущим военным и экокомическим потенциалом, постепенно росло ее социальное недовольство из-за постоянного неравенства в привилегиях крупных держав между Японией и Западом. В этом контексте международное сотрудничество с Западом в рамках нового международного порядка, основанного на самоопределении и региональной автономии, отвечало представлениям Японии, и политические лидеры склонны были принять эту новую реальность. Такое принятие новой международной системы привело к тому, что Япония относительно поддержала соглашения, заключенные на Вашингтонской конференции 1922 года, которые включали квоту военно-морской мощи Японии по сравнению с другими великими державами. Приняв эту систему, Япония в дальнейшем стремилась к международному сотрудничеству в рамках так называемой дипломатии Шидэхара и следованию западным имперским правовым и политическим нормам для управления колониями; при этом она также стремилась повысить социальный ранг и возможности Японии.

Тем не менее, между