— Нет, Ори, нет, — после паузы Тилвас вдруг улыбнулся еще шире. — Моих людей тебе нельзя взять. Нет. Ни кусочка. Да, даже несмотря на то, что мы так охамели, что проникли в твои владения. Да, даже несмотря на то, что я сейчас так выгляжу.

Мы с Мокки переглянулись.

— Почему нельзя? — издевательски вскинул брови Тилвас. — О. О, тут все элементарно. Просто я сильнее.

И в следующее мгновение Тилвас Талвани резко упал на колени, а потом ударил своими сияющими ладонями по камням. Грянул гром, подземелье содрогнулось, и жемчужно-белое с алыми всполохами сияние рвануло во все стороны, наполняя вековечную тьму нестерпимым светом.

Призрачные монахи, дико воя, перекидываясь то в скелетов, то вновь в монахов, рванулись туда и сюда, раздирая друг друга пальцами, а потом сжались до крохотных стеклянных шариков и градом осыпались на пол. Мы с Мокки сиганули было вбок, но свет достиг нас быстрее — и не причинил вреда.

Так что мы замерли, зачарованно глядя в центр погреба. Там, весь опутанный красно-белыми сияющими сетями, исходящими от Тилваса, дергался, стонал и пытался вырваться, переступая с ноги на ногу, огромный мохнатый паук с молочными глазами…

«Ори, — подумала я, не в силах оторвать от этого зрелища взгляд, — а точнее: оришейва — один из характерных духов природы, повелитель мертвых земель. Легендарный. Слепой. Слышащий всё и вся. Несуществующий... По идее».

Тилвас еще какое-то время держал свое заклинание, заставляя паука конвульсивно подергиваться и расплескивать ясные волны ярости. Потом Талвани оторвал ладони от пола…

Сияющие путы, связавшие Ори, исчезли. Свет потух. Тьма и молчание заполнили подземелье, и я с удивлением услышала, как стучат мои собственные зубы.

— Верни свои огоньки, оришейва, — ледяным властным тоном приказал Тилвас. — Так будет удобнее разговаривать. И проявись для моих спутников: уважай гостей.

Постепенно вокруг нас вновь разгорелись изумрудные фантомы монахов. А между ними чуть погодя вновь появился паук: он тоже был полупрозрачным, призрачным — что совсем не мешало выглядеть ему максимально устрашающе.

— Так-то лучше, — подмигнул ему Тилвас. Аристократ стоял, как ни в чем ни бывало: изящно отставил вбок одну ногу, сложил руки на груди и задрал подбородок. Он уже не светился бело-красным — ну хоть что-то в пределах нормы! — однако его пальцы… Я сглотнула, увидев, что они покрыты копотью и дымятся. Выражение лица у Талвани было совершенно спокойное, улыбчиво-наглое, но я все смотрела на эту обугленную кожу и думала: гурх, ему больно. Ему точно больно, чем бы… кем бы он ни был.

Между тем, оришейва переступил с одной мохнатой ноги на другую и вдруг припал на передние, будто кланяясь Тилвасу.

— Ну, ну, не стоит! — нахмурился аристократ. — Мне не нужно твое унижение, Ори, мне нужна только информация.

— Какая?

Когда паук произнес эти слова, у меня внутри все завибрировало. Его голос был низким и далеким, как рокот волн в океане забытой планеты. Казалось, голосом Ори говорит сама ночь, и звезды, и вечность.

— Кто из рёххов сейчас находится в людях? Пошли своих паучков разузнать, будь добр. Мне нужны все имена.

— Зачем тебе это, ferkhen Тилвас Талвани?

Когда я услышала, что оришейва назвал артефактора тем же именем, под которым его знала я, у меня странным образом отлегло. Не то чтобы это отменяло все странности колдуна, но хотя бы немножечко — немножечко! — оставляло его на знакомом мне уровне понимания.

А вот ferkhen?.. Я нахмурилась, припоминая это слово: оно точно встречалось мне в книгах. Но где именно… И что это… Озарение пришло быстрее, чем можно было ожидать. Ferkhen — «тюрьма» на протошэрхенлинге. Кажется, ори так долго спал, что говорит на архаичном наречии.

Тюрьма Тилвас Талвани, серьезно?

Вдруг Мокки Бакоа нарочито громко, нарочито небрежно зевнул, высказывая этим всю степень своего пренебрежения к С Ума Сойти Охренеть Просто Какой Безумной Ситуации. Тилвас покосился на нас с вором и следующую реплику сказал на том же странном языке, на котором общался с лошадьми.

Вот это я уже не знала, увы.

Ори, кажется, забеспокоился. Он толкнул достаточно длинный монолог, после которого Тилвас искреннее и вновь на шэрхенлинге воскликнул:

— Иссохли?!

— Да, ferkhen.

— Вот гурх. Ладно. Ори, повторяю свою просьбу: мне нужен весь список имен.

— Хорошо, но это займет время.

— Сколько?

— Я не знаю. Ты приперся ко мне с этими тремя кусками мяса, потревожил мой сон, запретил завтракать и хочешь, чтобы я был продуктивен? — в голосе паука появились капризные интонации. — К тому же, что, если теперь и на меня захотят охотиться? — Ори расстроенно загудел.

— Ой, да кому ты нужен, старый хрыщ, — отмахнулся Талвани.

Не очень-то вежливо, но оришейва не обиделся. Хотя не берусь сказать, как бы я сумела идентифицировать обиду паука: не считая того крайнего случая, где он откусывает Тилвасу голову.

Вместо этого паук вдруг призрачной ногой мягко, почти по-дружески ткнул в грудь артефактора — как раз в амулет двуглавого ворона. Мне показалось, что в глазах Тилваса на мгновение мелькнула паника, но… Возможно, отсвет зеленых монахов и собственная фантазия подвели.

— А кому нужен ты, Тилвас Талвани? — протянул оришейва.

— Хороший вопрос. Еще недавно я был уверен, что никому, но я как-то забыл взять в расчет вашу духовно-природную компашку… — пробормотал артефактор.

— «Вашу», — вот на сей раз паук обиделся. И даже еще разок повторил: — «Вашу»… Впрочем, ты прав, ferkhen. Я дам тебе список имен, когда он у меня будет. Шэрхенмиста должна быть спокойна, все

должны быть на своих местах, потому что, когда они шастают тут и там, мои сны пахнут тревогами. А сейчас забирай своё мясо и уходи.

— Хорошо, но мы хотим уйти по паучьей тропе.

— «Засуньте свои желания себе в одно место» — кажется, так нынче говорят люди?

— М-м-м, думаю, так люди говорят уже много-много веков. Можем у Джерри спросить, она словесница, — Тилвас вдруг подмигнул мне. — Но не думаю, что это настолько уж важно, чтобы открывать ученый диспут. А про паучью тропу: я не шучу. Ты вроде предпочитаешь жить без гостей, верно? Так вот, если мы выйдем из Северного креста, нас наверняка скоро снова найдут. И поймут, что ты и твои прихвостни отпустили нас, хотя сожрали браксов. А так они решат, что сожраны все и проникнутся к тебе таким уважением, что еще тысячу лет будут обходить монастырь по широкой дуге. А не, скажем, забредать прямо сюда в поисках драгоценностей.

— Но я и впрямь могу сожрать вас всех. Точнее, скормить хищникам.

Тилвас непреклонно покачал головой и раскрыл перед пауком ладонь, в центре которой вновь загорелась красная спираль. Паук ощутимо сглотнул и даже попятился.