Я не отрывала от него глаз. Надо же уметь так гладко и бесстрастно выражаться! Эфраим Кросс подумывал бросить жену, с которой прожил много лет, и сбежать — предположительно — к какой-то цыпочке, а Гласснер называет это "долгосрочными матримониальными планами". Только в устах адвоката супружеская измена может выглядеть расширением бизнеса.

Тем временем Гласснер продолжал вещать. Его взгляд переместился на Матиаса.

— Хочу, чтобы вы знали: мне крайне неприятен даже намек на то, что я мог быть вовлечен в нечто незаконное. И если вы попытаетесь бросить тень на меня или на фирму с помощью диких и необоснованных обвинений в подделке завещания вашего отца, не сомневайтесь, я отвечу вам тем же — обвинениями. — Голос его вибрировал, а взгляд говорил: "Вы понимаете, о чем я".

Теперь я с удивлением разглядывала обоих. Возможно, Матиас понимал, о чем толкует адвокат, но я — нет. Однако Матиас не дал мне времени поразмыслить.

— Эдисон, — начал он, — вы заводитесь из-за пустяка. Как заметила Скайлер, ни ей, ни мне не в чем вас упрекнуть. Мы пришли, чтобы получить информацию. Вот и все. Кроме завещания моего отца, мы бы также хотели взглянуть на документы о продаже того доходного дома. Ведь сделку оформляли вы, не так ли?

Гласснер кивнул и прищурился.

Матиас даже бровью не повел.

— Уверен, у вас нет оснований возражать против того, чтобы мы взглянули на документы, — продолжил он. — Вам же нечего скрывать.

Некоторое время Матиас и Гласснер словно играли в гляделки. Но, очевидно, Матиас победил. Адвокат сухо откашлялся и развернулся к застекленному шкафу. Через минуту он бросил на стол две папки из вощеной бумаги.

— Зачем вам понадобились эти документы, выше моего понимания, — проворчал он. — Буква закона соблюдена в точности. Если бы ваш отец был жив, он бы ни за что не позволил вам так со мной обращаться…

Я услышала, как у Матиаса перехватило дыхание.

— Эдисон, — резко произнес он, — моего отца нет в живых. Именно по этой причине я хочу взглянуть на документы.

Пока Матиас читал завещание отца — а Гласснер наблюдал, сжав губы в тонкую линию, — я просматривала бумаги о продаже недвижимости.

Поначалу мне показалось, что все в порядке, как и утверждал Гласснер. Ничего необычного.

И так мне казалось до тех пор, пока не добралась до второй страницы. Я обомлела.

Не удивительно, что Джарвис не хранил копии этих документов среди своих трофеев. Потому что гордиться было абсолютно нечем: согласно окончательному соглашению, Джарвис организовал сделку бесплатно.

Я подняла голову и заглянула адвокату в глаза.

— Здесь говорится, что посредник отказался от комиссионных. Вам известно почему?

Гласснер пожал плечами и принялся теребить свою бриллиантовую булавку.

— Вроде была допущена какая-то досадная оплошность. Не припомню, чтобы меня посвящали в суть проблемы, но мистер Андорфер отказался от комиссионных по собственному желанию.

Я не верила своим ушам. Доходный дом Эфраима Кросса был продан за триста тысяч долларов, комиссионные составляют семь процентов. И Гласснер утверждает, что Джарвис по собственному желанию лишился двадцати одной тысячи долларов?

Велико же было желание.

Нет, Джарвис не способен расстаться по доброй воле с такой суммой, так же как не способен стрелять в потенциального клиента. Либо Гласснер бессовестно врет, либо я совсем не знаю человека, с которым проработала пять лет.

— Как будто все в порядке… — произнес Матиас, передавая Гласснеру папку. Это стало сигналом к окончанию встречи.

Гласснер с каменной физиономией пожал Матиасу руку, проигнорировал меня, и мы с Матиасом вышли из кабинета.

Беседовать с тремя свидетелями, присутствовавшими при составлении завещания, как настойчиво предлагал нам Гласснер, не имело смысла. Вряд ли адвокат подпустил бы нас к ним, не будь совершенно уверен, что все трое на его стороне. К тому же свидетели работали у Гласснера. А кто вдруг ни с того ни с сего станет катить бочку на своего босса?

Однако уже на выходе мы переговорили с Банни Листик. Впрочем, инициатива исходила не с нашей стороны. Просто черные горошины перегородили Матиасу путь.

— Матиас! — радостно воскликнула Банни. — Я хотела лично вам сказать, ка-а-ак скорблю о вашем отце.

Скорбящей она не выглядела. Скорее можно было предположить, что Банни вот-вот подпрыгнет и заключит Матиаса в объятия столь крепкие, что ее пришлось бы ломом отдирать.

Матиас коротко кивнул и спросил:

— Вы были свидетелем при подписании завещания?

Банни закивала со счастливой улыбкой. И энергично захлопала ресницами. Если в программе Олимпийских игр появится новый вид спорта — хлопанье ресницами, Банни Листик и Барби Ландерган, несомненно, сойдутся в финальном поединке.

Прекратив использовать свои ресницы в качестве веера, Банни повернулась ко мне.

— У мистера Кросса было чудесное настроение в тот день, — сладостным тоном поделилась она, но глаза смотрели злобно. — Он сказал, что хочет сделать вас счастливой.

Думаю, Банни добилась того, чего хотела. Я замерла. Матиас нахмурился.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

Банни широко улыбнулась, обнажив верхние зубы, запачканные помадой.

— Ну, мистер Кросс всем рассказал в тот день, что Скайлер уже знает о том, что он собирается изменить завещание.

А я-то думала, что в кабинете Гласснера Матиас смотрел на меня с подозрением! Да тот взгляд был сущей ерундой по сравнению с теперешним.

Я набрала в легкие побольше воздуха.

— Я. Не. Знала. Эфраима. Кросса.

Каждое слово я произнесла как отдельное предложение. Но, похоже, Матиас сомневался в любом из них.

Банни, напротив, выглядела страшно довольной собой.

— Матиас, — начала я, — уж не знаю, что мне еще сказать, чтобы мне поверили. Я не была знакома с вашим отцом.

Мне уже самой надоело твердить эту фразу.

Глаза Матиаса встретились с моими.

— Я вам верю, — тихо произнес он.

Вряд ли когда-либо такие слова звучали более неубедительно.

После встречи с Гласснером наши дальнейшие действия представлялись совершено очевидными. Следовало выяснить, что заставило Джарвиса сделать ручкой двадцати одной тысяче долларов.

Как там выразился Гласснер? Произошла досадная оплошность? Можно подумать, у Джарвиса вдруг схватило живот. Впрочем, если он отказался от таких денег, значит, в тот момент действительно был серьезно болен, как физически, так и умственно.

Прежде чем мы с Матиасом покинули фирму Бентли, Стерна и Гласснера, я позвонила в "Кв. футы Андорфера", узнать, там ли Джарвис.