Такое случается крайне редко, когда ты знаешь точно, что прав, а другой парень – нет. Трой был Человек-Паук, Халк, Капитан Америка. Он был, разрази его гром, Бэтмен.

Никогда еще Трой не чувствовал себя лучше.

Сейчас

Значит, она отправила своих сыновей забирать вещи этой девушки. Совершенно ее не зная, пустила в свой дом!

Близился вечер, и салон, полный посетителей, гудел от рева множества фенов. Главный стилист Нарель Гаррет вполуха слушала свою клиентку, записанную на частичное окрашивание в три часа и трещавшую о Джой Делэйни. В последнюю неделю почти все ее клиентки трещали о Джой Делэйни. Джой хорошо знали в местном сообществе.

– Должна быть связь, тебе не кажется? Между этой странной девушкой и исчезновением Джой?

– Я не знаю. – Нарель сняла с головы женщины тюрбан из полотенца.

Изабель Норрис трудно было угодить с цветом.

– Погоди. Ты же обычно стригла Джой? – Изабель повернула голову и посмотрела на парикмахершу. – Тебе, наверное, известно больше, чем мне! Полицейские приходили к тебе?

– Нет. – Нарель включила в розетку фен. – Гладко и немного объема?

– Она говорила тебе, что собирается уезжать?

– Нет.

– Я слышала, у Джой и Стэна были проблемы. Они почти не разговаривали.

– Я ничего об этом не знаю, – сказала Нарель, все прекрасно знавшая.

– Она упоминала когда-нибудь об этой девушке?

– Саванне? – уточнила Нарель.

– Погоди, ты ее видела?

Нарель встретилась взглядом с Изабель в зеркале:

– Да. Я ее стригла.

– Правда? – Изабель оживилась. – Я слышала, она была, ну… ты понимаешь… – Женщина произнесла одними губами: – Шлюшка.

– А мне она показалась милой, – сказала Нарель.

– Все это как-то связано, – продолжила молоть языком Изабель. – Слишком много совпадений. Незнакомая девушка появляется в доме, и его хозяйка исчезает. Не удивлюсь, если дальше мы узнаем, что у Стэна завязались отношения с этой девушкой и он убрал жену с дороги. Ой, горячо уху!

– Прости, – сухо произнесла Нарель.

Она была доверенным лицом и исповедницей Джой и хранила ее тайны, как священник или адвокат, но, если Джой пропустит следующий, уже намеченный визит к ней, она пойдет в полицию и выложит все секреты своей клиентки за тридцать лет. Расскажет про предательства, о которых лишь упоминалось вскользь и о тех, что обсуждались детально. Пусть полицейские узнают все, что нужно, чтобы прижать ее мужа. Она скажет: вот один возможный мотив, а вот другой, потому что любой брак, длящийся столько лет, дает массу поводов для убийства. Каждому полицейскому и парикмахеру это известно.

Прошлый сентябрь

Близилась полночь, и Эми Делэйни, старшая дочь Стэна и Джой Делэйни, часть времени дегустатор еды, часть – нормальный человек, часть – не совсем нормальный человек, сидела, скрестив ноги, на неубранной кровати, голая, с завязанными в хвост на макушке, как у чирлидерши, волосами, и смотрела на стихотворение, только что записанное ею в дневник. Ее спальня находилась на самом верху двухэтажного дома с террасами, расположенного в когда-то пригородном районе, и она делила его с тремя другими жильцами. Красные и синие неоновые огни от вывески миниатюрной площадки для гольфа, находившейся напротив, бросали отблески на страницу. Эми читала:

Эми апатично обвела жирными прямоугольными рамками разные слова в своем стихотворении, как цензор военных времен, вырвала лист, смяла его и сунула в рот.

Она не помнила, чтобы когда-нибудь раньше ела бумагу, но, вероятно, такое с ней случалось, потому что вкус и текстура показались ей знакомыми. Она тщательно разжевала листок и проглотила. Если бы она ставила ему оценку на работе, то сказала бы, что он был вязкий, мягкий, трудно проглатываемый, с химическим послевкусием.

Очевидно, у Штеффи, собаки ее родителей, развился фетишизм в отношении бумаги. У этого явления есть название. Мать рассказывала ей.

С тех пор как мать Эми оставила работу, она до краев наполнилась фактами. Слушала подкасты, кликала на статьи в Buzzfeed и постоянно что-то гуглила. Потом звонила детям и делилась с ними всеми добытыми новыми сведениями. Интересно было наблюдать за тем, как меняется мать с уходом на пенсию. Она всегда была самым занятым человеком из всех, кого Эми знала, нетерпеливой и рассеянной, а теперь стала непривычно вдумчивой, полюбила вести долгие витиеватые разговоры на темы, которые в прежние времена сочла бы скучными.

– Маме нужно пойти на какие-нибудь курсы, чтобы чем-то занять ум, – высокомерно заметила Бруки.

– Она уже слушает один курс. Как писать мемуары, – сообщила ей Эми. – Только говорит, что не собирается этого делать.

– Слава богу! – произнесла Бруки.

– Я бы их прочитала, – сказала Эми.

Ее всегда интересовало, кем были родители до того, как стали ее родителями: Джой Беккер – до того, как стала мамой, и Стэн Делэйни – до того, как стал папой. Оба они единственные дети в своих семьях, и у обоих красивые и с трудными характерами матери, которым не следовало заводить детей. У матери отца Эми был шрам, тянувшийся по морщинистой правой щеке, как виноградная лоза, он появился после того, как дед Эми швырнул ее через всю комнату. Предположительно, это был первый и единственный раз, когда дед Эми ударил свою жену, но бабка Эми немедленно выставила его, и на этом все закончилось, однако Эми считала, что это не вся история. Она подарила отцу книгу, в которой один человек наконец рассказывает старшей дочери о своем тяжелом детстве, надеясь, что ее отец, может быть, поговорит о своих непростых детских годах со старшей дочерью (с ней), но тот пока так и не разобрался, что там к чему.

– Не понимаю, с чего ты решила, что отец вдруг начнет читать романы. – Бруки была рада, что план Эми не сработал, так как полагала, что отец принадлежит ей. – Ты думала, он вступит в книжный клуб, когда выйдет на пенсию?