«В прошлый четверг встретился со Старшиной и беседовал исключительно об имевшихся у него данных относительно антисоветских планов.

Он отлично понимает, что имеет дело с представителем Советского Союза, а не по партийной линии. Впечатление такое, что он готов полностью информировать нас о всем ему известном, на, наши вопросы отвечал без всяких уверток и намерений что-либо скрыть. Более того, как видно, он готовился к встрече и на клочке бумаги записал вопросы для передачи нам.

На «мелочах» умышленно не останавливался, дабы, с одной стороны, сконцентрировать внимание на главном, с другой — избежать даже тени подозрения того, что вот советская разведка напала на «жертву» и старается из нее выжать все доступное. Корсиканец предупреждал нас против этого.

Старшина произвел вполне серьезное и солидное впечатление. Мы надеемся наладить с ним тесные отношения. Но пока он находится на казарменном положении, в город может вырваться только от случая к случаю, в непредвиденные дни, часто еще засветло и даже в форме, как это было в первый раз. Придется варьировать организацию с ним контакта, в том числе использовать иногда в этих целях квартиру Корсиканца.

По словам Корсиканца, Старшина читает в Высшей школе НСДАП лекции по проблемам внешней политики. При ответах на инспирированные вопросы протаскивает враждебные национал-социализму мысли. Это может показаться парадоксальным, но, по-видимому, близко к истине. Старшина — это «пылкий декабрист», как заметил Корсиканец, хотя в его группе имеется и некий граф[21], рекомендованный ему по партийной линии. В Германии до 1933 года такие явления были многочисленны. Эти лица не вступали официально в партию и держали втайне связь с КПГ с тем, чтобы их можно было использовать для оказания материальной помощи и получения необходимой информации.

Если вы сочтете возможным опросить Лукача[22], то, может быть, все эти нам кажущиеся странными вопросы прояснятся.

7. IV. 41 г.

Степанов Захар».

В Центре обратили внимание на вызывающе смелое поведение Старшины и дали указание в Берлин, чтобы Степанов предостерег его от публичного протаскивания антифашистских идей на своих лекциях в Высшей партшколе НСДАП, поскольку отныне «его партийная работа принимает другие формы», требующие осмотрительности и осторожности.

С точки зрения разведки, подобная рекомендация была проявлением внимания к безопасности ценного источника и предостережением от неоправданного риска.

Вскоре Центр распорядился, чтобы Степанов установил прямой контакт и со Стариком, действуя через Корсиканца. Вечером 19 апреля 1941 года на квартире А. Харнака Эрдберг познакомился с Адамом Кукхофом, беседа с которым произвела положительное впечатление на разведчика. Будучи другом Советского Союза, а также патриотом своего отечества, давно боровшимся за мирное, социалистическое будущее немецкого народа, Кукхоф согласился на сотрудничество с СССР, надеясь, что это положит конец военным авантюрам Гитлера и создаст условия для крушения фашистской диктатуры в Германии.

Направляя в Центр отчет о встрече, Коротков отметил: «Старик производит впечатление культурного, образованного человека, на взгляды которого оказало влияние чтение трудов Ленина. Он и сейчас хранит некоторые его произведения. Считает себя коммунистом, и поведение подтверждает правоту его слов».

Руководство Коминтерна, к которому обратился Фитин с просьбой сообщить, что ему известно об Адаме Кукхофе, ответило: «Известный театральный режиссер и писатель. Наблюдая общий кризис буржуазной культуры (который он сильно переживал), сблизился с «Союзом работников умственного труда» (руководитель А. Харнак. — В.П.). Как думающий человек, старался честно и правдиво понять происходящие жизненные и общественные вопросы».

Отзыв Коминтерна был сообщен в берлинскую легальную резидентуру, подтвердив положительное впечатление Степанова от знакомства со Стариком.

Старик — что за странный псевдоним, не правда ли?! Может быть, его так законспирировали, потому что он еще в начале 30-х годов выступал с близких Германской коммунистической партии позиций? Или это синоним мудрости и надежности, связавший в единое прочное и стойкое сопротивление Корсиканца и Старшину?

Адам Кукхоф действительно был одним из наиболее зрелых по возрасту участников политического кружка Корсиканца. Он родился в 1887 году в семье рейнского фабриканта, производившего мелкую галантерею. В 1912 году за защиту в университете Галле диссертации на тему «Шиллеровская теория трагического» ему была присвоена ученая степень доктора философии. Еще до завершения учебы А. Кукхоф вступил в «Литературное общество», став в дальнейшем его председателем, сменив на этом посту студенческого друга Адольфа Гримме, жизненный путь которого еще пересечется с непростой судьбой Кукхофа.

С националистическими взглядами, слегка приправленными религиозностью и мистикой, молодой Кукхоф всецело отдался театральной, издательской и журналистской деятельности. Он — драматург франкфуртского Нового театра и издатель журнала «Цушауэр» («Зритель»), публикуется в ряде других газет и журналов, освещавших вопросы культуры, в том числе в «Ди тат», который под его редакцией стал выступать с критикой негативных явлений в культуре и искусстве Германии. В какой-то мере этому способствовало сближение Кукхофа с коммунистом Йоном Зигом и привлечение его к активной работе в журнале. В 1930 году А. Гримме, ставший к этому времени министром культуры, пригласил Кукхофа на должность первого драматурга Берлинского государственного театра. Адам мог только мечтать об этом, но после прихода фашистов к власти ему пришлось расстаться с берлинской сценой. Мечты и надежды Кукхофа развеялись в пух и прах, а он сам становится непримиримым противником нацистов. Вместе с тем его творчество приобрело зрелый характер. Изпод пера Кукхофа выходит комедия «Погода на завтра ожидается переменчивой» (1932 год), популярный роман «Немец из Байенкура» (1937 год), он успешно ставит на сцене «Тиля Уленшпигеля» (1941 год), пишет киносценарии.

Вдумчивый и в то же время увлекающийся, Адам Кукхоф, попав за кулисы театра, был очарован молоденькими актрисами. Он не знал, на какой из них остановить свой выбор — все были прекрасны, все открывали ему свои объятия: Адам был привлекателен, умен и талантлив. Ему ни в чем не было отказа.

— Адам, — однажды объявила ему Мария Финайер (Паулун), — у меня будет от тебя ребенок.

— Ты не ошибаешься?

— А ты ничего не видишь?

— Да, кажется, что-то намечается.

После рождения сына Адам Кукхоф бракосочетался с актрисой и прожил десять лет словно в необыкновенной пьесе, где было все — счастье, блаженство, упреки ревности, поздние вечера в кругу богемы, сон чуть ли не до полудня, спешные сборы в театр, чтобы не опоздать на репетицию.