Она повернулась и поманила к себе кошку. Геката легко вскочила ей на колени и уставилась на меня глазами, похожими на лампы. Руки Хелен, красивые и изящные, гладили мурлычущее животное.

— Народ в здешних краях верит в потусторонний мир, — тихо сказала Хелен. — Они верят в пикси и фей, словом, во все, что мы перерастаем, взрослея. Как будто они никогда не оставляют детство позади.

— Они здесь удалены от всего мира, — откликнулась я. — Живут на краю света, так им должно казаться.

— Действительно. Иногда меня беспокоит мысль, что Каспиан, возможно, отчасти унаследовал это не-от-мира-сего качество. У Ромилли есть некая болезненность, отказ встретиться с миром, таким, какой он есть. Это страшно. — Ее руки не останавливались, медленно лаская кошку.

— Думаю, что все матери беспокоятся о своих детях.

Она понимающе улыбнулась.

— Без сомнения, вы считаете меня глупой. Но Каспиан — это все, что осталось у меня на свете. Я хочу, чтобы он преуспел, и я хочу, чтобы он был счастлив.

— Эти вещи не являются взаимоисключающими, — заметила я.

— Нет, но у Ромили редко бывают счастливые браки.

— Похоже, ваш был.

— Так и было, — подтвердила она. — Но мой был исключением, думаю, потому что мы не жили здесь. Люциану было полезно удрать из замка. Но теперь я вернула сюда его сына и спрашиваю себя, не было ли это огромной ошибкой.

— Конечно, для него хорошо ближе познакомиться со своей семьей.

— Да, — согласилась она, но в ее голосе звучала нерешительность.

Я вспомнила сцену между дядей и племянником, которую подслушала накануне.

— Вы беспокоитесь о влиянии Малкольма на вашего сына?

Глаза Хелен расширились, и рука остановилась, заработав ей упрек от кошки. Она возобновила ласки, покачав головой.

— Определенно, нет. Малкольм — джентльмен. Они с Мертензией могут быть склонны к меланхолии, но это худшее, что можно сказать о них.

Я поспешила исправить ущерб.

— Простите меня. Видите ли, я слышала, что когда-то в школе Малкольм был несдержанным и яростно напал на другого мальчика.

— О, это, — ответила она со смешком. — Мальчик, которого он душил, был отвратительным маленьким мерзавцем. Он издевался над одним из младших мальчиков, a Малкольм не стал бы терпеть подобное. Он набросился на старшего парня, не позволяя себя стряхнуть. Директор настоял на его исключении из школы, но Малкольм вернулся домой героем.

— Вы совершенно уверены в обстоятельствах?

— Конечно! Люциан все это видел. Их вместе отправили в школу, и директор школы исключил их обоих одновременно. Муж рассказывал эту историю всякий раз, когда упоминалось имя Малкольма. Гордился, что старший брат дал отпор мальчику, вдвое крупнее его.

Я молчала, удивляясь, почему Тибериус не счел нужным поделиться смягчающими подробностями этой истории. Знал ли он? Или Хелен изобрела их?

Она продолжила.

— Нет, мои опасения в отношении Малкольма не имеют ничего общего с его характером. Они скорее связаны с его последним суждением. Я боюсь, что эта домашняя вечеринка окажется бедствием.

— Как по вашему мнению, чего он хочет достичь?

Она пожала одним элегантным плечом.

— Именно то, что говорит. Чтобы раз и навсегда узнать, что случилось с Розамундой. Я только надеюсь, что он сможет жить с тем, что найдет.

— Как вы думаете, что с ней случилось?

Хелен покачала головой.

— Не знаю. Я не могу поверить, что Розамунда сбежала. Это было бы так необычно.

— Она вам нравилась? — спросила я импульсивно.

Женщина пристально посмотрела на меня.

— Вы откровенны, мисс Спидвелл. Никто не должен спрашивать такие вещи.

— Это означает «нет», — среагировала я.

Ее рот изогнулся в улыбке.

— Будь по-вашему. Я ее не любила. Розамунда была очень хороша, обворожительна. Но в ней было что-то сложное. Осторожное. Как будто она постоянно оценивала, подсчитывала, ждала, чтобы выяснить, какую маску ей надо носить, чтобы сыграть свою роль.

— Какую роль?

Хелен развела руками в кольцах.

— Хозяйки этого замка. Она была гувернанткой, мисс Спидвелл. Обучена служить, вписываться, быть ненавязчивой. Но определенная решимость улучшить положение побудила ее вести игру. Я не виню ее за это, заметьте. Женщинам в этом мире приходится соревноваться, и вокруг не так много мест. Если бы ей удалось осуществить свои претензии и добиться успеха, я была готова принять ее как жену Малкольма.

— У вас весьма современные взгляды, — заметила я.

— Я, в отличие от Ромилли, реалист. И слишком хорошо знаю, на что похож этот мир. Отсюда мой вчерашний совет: поспешить с виконтом, пока он у вас есть. Хотя подозреваю, что ваши склонности кроются в другом месте, — добавила она поглядывая в сторону, где Стокер стоял у камина, тихо опустошая блюдо булочек со взбитыми сливками.

Я пробормотала что-то неразборчивое в чашку с чаем. Она засмеялась, наклонившись вперед, чтобы одобряюще постучать по моему колену.

— Не волнуйтесь, моя дорогая. Ваш секрет в безопасности со мной. Обручена с одним братом и скачет с другим на пляже, когда тот раздет! Другая женщина была бы шокирована, но я снимаю перед вами шляпу.

Я вспомнила краткое движение, которое заметила краем глаза, когда мы были на западном пляже.

— Вы видели нас.

— Так и есть.

— Поможет ли признание: на самом деле я не обручена с Тибериусом? Это была хитрость, поскольку он беспокоился, что наше совместное путешествие оскорбит католическую чувствительность Малкольма.

— Вы — любовница виконта? — спросила она прямо.

— Конечно, нет. Тибериус — друг, не более того. Он договорился, чтобы я добавила в мою коллекцию несколько экземпляров бабочек Glasswings Роммили.

— А его брат? — спросила она, ее глаза снова устремились к Стокеру.

— Мы коллеги. Работаем у графа Роузморрана над созданием музея.

— Какое разочарование! — сказала она с улыбкой.

Я ощетинилась.

— Потому что я работаю?

Она опять постучала меня по колену костяшками пальцев.

— Отнюдь, моя дорогая. Я тоже некоторым образом работаю. Нет, я имела в виду вашу целомудренную связь с младшим Темплтон-Вейном. Я достаточно хорошо рассмотрела, что находится под его одеждой, мисс Спидвелл. Позвольте мне заметить, что вы упускаете прекрасную возможность.

Я не могла не согласиться. Это было весьма убедительное замечание.

* * *