— Ты мне об этом никогда не рассказывала.

— Правда? Наверное, тогда это не входило в число моих приоритетов.

— А что произошло?

Она пожала плечами.

— Жизнь. Я забеременела, а потом появился Нил и стало уже не до учебы. Теперь же выясняется, что моей квалификации хватает только на то, чтобы зарабатывать себе на жизнь мытьем полов. — Лайла помолчала, а затем с горькой усмешкой добавила: — А ведь я не уверена, что справлюсь достаточно хорошо даже с такой неквалифицированной работой.

— Я тоже мало что умел после того, как вернулся из Корпуса мира, — напомнил Вон.

— Тебе было двадцать. А мне — за сорок. Это большая разница, можешь мне поверить. К тому же ты никогда не был изгоем.

— Это все раздули газетчики. У меня нет ни капли сомнения, что очень скоро все уляжется, если уже не улеглось.

— Возможно. Но я по-прежнему останусь персоной нон грата. — Лайла вспомнила, как сказала Гордону, что, даже если его осудят одного, в глазах общественного мнения она тоже будет виновной хотя бы по одной только ассоциации. — Никто не хочет брать на работу вдову человека, лишившего толпу стариков их сбережений. Особенно если она разъезжает на БМВ, а туфель у нее больше, чем у Имельды Маркос.

— А это действительно так?

Лайла бросила на него испепеляющий взгляд.

— Разумеется, нет. Я просто цитирую то, что пишет желтая пресса.

— Ты не несешь ответственности за то, что совершил Гордон, — напомнил ей Вон.

— Непосредственно — нет, но я все же пользовалась этими нечестно полученными деньгами. По крайней мере я должна была бы испытывать чувство вины за то, что прятала голову в песок. И это со мной уже не в первый раз. То же самое было, когда мама уволила Рози. Тогда я тоже смалодушничала. Поэтому, возможно, я всего лишь получаю то, что заслужила. Что посеешь, то и пожнешь, верно?

— Это подход фаталиста, тебе не кажется?

— Что тут сказать? В последние дни я очень остро ощущаю фатальность происходящего. — Лайла умолкла, словно задумавшись над своей нынешней судьбой. Затем она тяжело вздохнула и взяла со стола кофейник. — Налить тебе еще?

— Нет, спасибо. Достаточно.

Она искоса посмотрела на тарелку, которую он от себя отодвинул.

— И это все, что ты съел?

— Я уже перекусил по дороге к тебе, — признался Вон.

— Почему же ты ничего не сказал?

— После того, как ты побеспокоилась обо мне?

— Ничего я не беспокоилась. Мы с тобой видимся не так уж часто. И кто знает, когда ты опять появишься в городе. Завтра-послезавтра ты снова отправишься в какое-нибудь отдаленное место, где я не смогу достать тебя даже по телефону… и где не смогу… — Внезапно она залилась слезами.

Вскочив из-за стола, Вон быстро подошел к сестре и, наклонившись, обнял ее за плечи.

— Кто тебе сказал, что я куда-то уеду? — мягко произнес он.

— Ты всегда куда-то уезжаешь. Вот что ты делаешь, — сквозь слезы пробормотала Лайла, уткнувшись ему в шею. Затем она отодвинулась и укоризненно посмотрела на него, но во взгляде ее быстро появилось смирение. — Нет, я не виню тебя. На твоем месте я бы тоже не захотела оставаться рядом со мной. Посмотри на свою сестру — сплошные неприятности.

— Я никуда не поеду, — повторил Вон, поднимая голову, чтобы встретиться с ней глазами.

Но успокоить ее было не так-то легко.

— Может быть, не сегодня. Тогда завтра или через день.

Вон понял, что больше тянуть нельзя, нужно рассказать ей, почему он здесь, объяснить, что это не просто очередная остановка по пути в какой-то следующий далекий уголок.

— Я здесь надолго. Минимум на несколько месяцев.

— Ты имеешь в виду здесь? В Нью-Йорке?

Он кивнул.

— Джиллиан сказала, что я пока могу перекантоваться у нее. Помнишь Джиллиан?

— Ту художницу? Конечно. Вы ведь с ней одно время встречались?

— Миллион лет назад. Сейчас мы просто друзья.

Лайла, явно озадаченная, смотрела на него, нахмурив брови.

— И все-таки я не понимаю. Ты никогда не задерживался дольше чем на несколько недель. Ты чего-то не договариваешь?

Наступила долгая тишина. Когда Вон наконец заговорил, слова его были обращены куда-то в стену у нее за спиной. Он не мог смотреть сестре в глаза, не мог видеть ту боль, которую причинит своим сообщением.

— Я болен, Лайла. У меня рак. Лимфома не-Ходжкина, если быть точным. Врач в Йоханнесбурге сомневался по поводу диагноза и сделал мне биопсию. Поэтому я и приехал, чтобы лечиться здесь, в Нью-Йорке.

Он перевел взгляд на Лайлу, которая не сводила с него ошеломленного взгляда.

— Нет. — Не веря своим ушам, она ожесточенно замотала головой. — Этого не может быть. Ты? Ты же самый здоровый человек из всех, кого я знаю. Они просто перепутали результаты твоих анализов с какими-то другими.

Вон взял сестру за руку, сжал ее, а потом постарался вложить в свои слова всю нежность, как это было однажды в детстве, когда Лайла вернулась из воскресной школы в слезах, потому что священник сказал ей, что пони не попадают в рай. Ее любимую шотландскую лошадку, Попкорна, недавно усыпили, и Лайла была просто безутешна. Вону поручили убедить сестренку (сам он, честно говоря, не был в этом уверен), что Попкорн сейчас находится на небесах и пасется там на зеленой травке.

— Это еще не смертный приговор, Лайла, — уверенно произнес Вон. — Онкологическое отделение Нью-йоркского пресвитерианского госпиталя считается самым лучшим в этой области. И врач в Йоханнесбурге сказал, что у меня есть хороший шанс на полное выздоровление.

Она продолжала пристально смотреть на него, медленно качая головой.

— Боже мой! Я чувствую себя ужасно. Все это время я была занята только собственными проблемами, тогда как ты… — У нее снова перехватило горло.

— Я сам настаивал на том, чтобы ты обращалась со своими проблемами ко мне, — возразил Вон. — Что бы с нами ни случилось, мы будем с тобой вместе. И это касается нас обоих. — Их родители шутили, что они появились на свет, связанные одной пуповиной, что, похоже, было недалеко от истины.

— Но ведь меня здесь не будет. Кто же позаботится о тебе? — жалобно спросила Лайла.

— Последние лет сорок с небольшим я прекрасно справлялся с тем, чтобы заботиться о себе, — напомнил Вон. — Но в любом случае я не буду совсем один, так что не стоит беспокоиться по этому поводу. Если мне что-то понадобится, рядом будет Джиллиан.

— Я могла бы сообщить Абби, что передумала. Мне еще не поздно отказаться.

— Нет. — Голос Вона звучал твердо. — Я не хочу, чтобы из-за меня ты перекраивала свою жизнь. Кроме того, если ты не возьмешь эту работу, куда же тебе идти?