Когда вскочил, неудачливый охотник уже обиженно верещал, унося себя домой. Видимо, полетел залечивать раны. Жаль! Потому что я наделся, что он, зараза, кровью истечёт…

Ещё от двух нападающих я просто увернулся. А вот третьего сумел поразить в самое крыло! Полупрозрачная перепонка лопнула, а этот стрекозёл превратился в неуправляемый визжащий болид. И в результате вспахал клювом землю.

В процессе падения он переломал себе крылья, шею — а может, и ещё что-то до кучи. Однако это было уже неважно: ему и перелома шеи вполне хватило бы. А СИПИН радостно сообщил о начислении баллов:

— Вано, поберёг бы ты эндемичную фауну для внуков. Зоозащитники на твоей родной планете не одобрили бы подобного поведения! И, кстати… Твои двадцать баллов за убийство начислены!

Спрашивать, почему так мало, я не стал. Времени не было слушать про коэффициенты опасности и прочие математические нюансы моего героизма.

…Те двое стрекозлов, от которых я увернулся, заходили на новую атаку. А со спины подбирался ещё один — хитрый и маленький.

Он мне, если честно, больше всех не понравился… Потому что пикировал очень уж целеустремлённо. А ещё виртуозно перескакивал по потокам ветра, буквально взбесившегося перед грозой. В общем, то и дело менял положение в воздухе, мешая мне прицелиться.

Пришлось резко менять траекторию движения, уходя из зоны атаки всех трёх тварей. В результате, мелкий хитрован обиженно заверещал, повертел головой на длинной шее — и рванул к моим спутникам. Он явно определил себе новую цель — и, похоже, это была Вера. Хотя точно сложно сказать... Я-то был сбоку, поэтому мог ошибаться.

— Осторожно! — заорал я.

И меня услышали.

Девушки кинулись в разные стороны, вереща не хуже стрекозла. А Трибэ и Мелкий с Аней оперативно шлёпнулись на землю, пропуская угрозу над головами. Я обернулся к двум оставшимся врагам, но те уже активно махали крыльями, преследуя уходящую гигантскую форму жизни.

И только последний летун не сдавался. Видимо, мечтал отожраться и вырасти из заморыша в самого крупного «альфача». Какой амбициозный гадёныш…

Оценив коварство калорий, ускользающих из-под клюва, он совершил какой-то немыслимый пируэт в воздухе. И пошёл в повторную атаку, опять выбрав целью Аню и её спутников. Безошибочно определил, хитрец такой, что это самая неповоротливая часть отряда!..

Добежать я не успевал. А предупреждать нужды не было: товарищи, обречённые стать калориями, и так всё видели.

Поэтому оставалось только размахнуться посильнее… И повторить подвиг Дуная.

Я попробовал… Кидал так, чтобы копьё пролетело над головами моих спутников. Причём именно в тот момент, когда этот стрекозёл будет почти над ними. И даже на глазок верно рассчитал время броска и скорость. Не рассчитал только, что ветер сильнейший — шквал. Да и копьё у меня полегче…

Хотелось, как древний римлянин, проткнуть врага пилумом насквозь. А вышло, как у весёлого городошника — плашмя и по клюву. Впрочем, этот результат тоже оказался неплох. Мой удар что-то явно сместил у летающей скотины в голове. Отчего вовремя выйти из пике этот подлец не успел — и пропахал землю коротким широким хвостом.

Взлететь снова ему уже не удалось… К нему тут же подскочили Мелкий и Трибэ, принявшись колотить. Вышло, прямо скажем, готовое дело по статье «Жестокое обращение с животными». Мелкий пытался топориком бить, но постоянно попадал плашмя, а Трибэ самозабвенно молотил дубинкой по башке стрекозла.

Я решил, что дальше они, такие добрые и чуткие, и без меня справятся. Помог Ане подняться и потащил её вслед за основной группой, продолжавшей бежать дальше. Трое питомцев, кстати, почему-то связываться с эндемичными собратьями не захотели. И тоже бежали, игнорируя наше побоище: и когда нас побивали, и когда мы взяли на себя эту неблагодарную роль.

И всё-таки я увидел финал жизни самого надоедливого стрекозла. Аня как раз остановилась, чтобы передохнуть. А я обернулся и оценил эпичность момента…

В предутреннем сумраке, в тени надвигающейся грозы, в отблесках сверкающих молний, Мелкий и Трибэ завершали жестокое избиение летуна, по очереди нанося ему сокрушительно слабые удары. Тот вскидывал руки-крылья, тянул шею, раскрывая клюв-пасть…

Не хватало на заднем плане чего-то такого классического, даже героического… Чего-нибудь из Бетховена, Вивальди, Баха, Вагнера, Металлики… Я, честно говоря, не слишком силён в классической музыкальной древности — и, надеюсь, ничего не напутал.

Ну а в довершение всего… Пошёл дождь. Точнее, тот самый ливень, который всё налетал-налетал — да и налетел. Причём вместе с последним порывом шквала. Под первыми каплями я ещё успел собрать весь отряд вместе, останавливая одних и подгоняя других… А потом вода обрушилась на нас сплошной стеной.

Под ударами стихии мы бежали дальше, постоянно проверяя, не отстал ли кто. За направлением не следили. Этим занимались наши питомцы, которые уверенно трусили впереди. Им-то дождь если и мешал, то они гордо не подавали виду.

Небо то и дело рассекали молнии, в свете которых иногда удавалось разглядеть приближающийся склон. Гром оглушал своими раскатами. Он звучал так, что сердце в груди ёкало каждый раз. Несколько молний ударили совсем близко — но, к счастью, не в нас. Хотя на ровном и голом дне долины мы явно были преобладающей высотой…

А потом раздался звук, которого я ждал и боялся.

Шум воды.

И не той, что с неба падает.

А той, что быстро и весело, смывая все на своём пути, несётся по воле гравитации сверху вниз… Когда я оглянулся во время вспышки очередной молнии, то осознал: мы только чудом разминулись с мутным потоком, несущимся с востока на запад.

Когда отряд оказался, наконец, достаточно высоко на склоне, чтобы перестать передвигать ногами, сил уже ни на что не осталось. Собственно, последние минут сорок мы даже бежать не могли… Да что там! Мы ноги еле передвигали, заставляя себя идти из последних сил.

Привал устроили под прикрытием скального навеса. Небольшого, правда — под ним можно было только сидя устроиться. Сперва ещё пришлось выгонять оттуда нескольких червей, которые тоже не хотели под дождь.

— Вано, сорян, братан… Мы его подобрали, но… — Мелкий протянул мне моё копьё.

Кремнёвый наконечник был обломан. Не выдержал встречу то ли со стрекозлом, то ли с землёй, то ли с величием моего героизма. Кремень — вообще штука хрупкая… Мне бы стоило расстроиться, но я только плечами пожал. Сил расстраиваться не было, как и переживать —