В устремленных на нее глазах горничной читалось недоумение и даже испуг, не случилось ли чего у хозяйки с головой.

– Спасибо, Полли. Можешь идти. Служанка сделала неуклюжий реверанс.

– Может, вам нужно еще что-нибудь, мисс Тимма?

– Ничего не нужно, спасибо. Хотя нет, постой. Ты можешь попросить миссис Салкомб, чтобы сделала мне ромашковый отвар? У меня ужасно болит голова, а он мне вчера помог.

Полли скрылась за дверью, а Тимотия уставилась на записку. Волнение пропало. Она не могла понять, что с ней происходит. Подумаешь, записка от Лео! И все-таки девушка никак не могла решиться развернуть листок.

Что-то неясное промелькнуло у нее в мозгу, какое-то туманное воспоминание, что ли. Тимотия откинулась на подушки и взяла записку.

Она была не запечатана, что означало – в ней нет ничего сугубо личного. Это ее ободрило. Тимотия развернула листок. От того, что прочли ее глаза, настроение, и без того не слишком хорошее, резко упало.

В записке было всего несколько строк. Извинения, непонятно по какому поводу. “Мне остается лишь попросить у тебя прощения”. За что? За то, что не приходил? Далее сообщалось, что сегодня он вынужден отлучиться из дома… по делам. По каким делам? Связанным с поместьем или каким-то другим, которые он не счел нужным назвать? Небось тут не обошлось без одной рыжеволосой девицы. А это что? “Я буду иметь честь посетить тебя завтра, если пожелаешь, и мы это обсудим”. Что обсудим? Он будет иметь честь… Что это за церемонии такие? Что он хотел этим сказать? Последняя строчка имела бы смысл, если б она поняла, о чем идет речь: “Лишь дай мне знать”.

И подпись. Ни одного теплого слова, ничего. Недоумение – вот все, что Тимотия чувствовала. В высшей степени странная записка. Она читала ее снова и снова, но смысл не прояснялся. Ужасно то, что, даже если б она захотела увидеть Лео немедленно, это бы не получилось. Он ведь написал, что уезжает по делам. Вот так-то, уехал, даже не зайдя к ней! Если хотел что-то сообщить, мог бы прийти и сказать. Почему же он этого не сделал?

Какое-то неясное подозрение ворочалось в мозгу. Записка на что-то намекала. Но на что?

Тимотия обрадовалась, когда пришла миссис Салкомб со своим снадобьем. Она вдруг сообразила, что у нее можно что-нибудь выведать.

– А мистера Виттерала нет дома? – как бы между прочим спросила Тимотия, беря стакан с подноса.

– Мне кажется, он поехал в северный лес, мисс Тимма. Там какие-то дела, и он решил сам разобраться.

Да уж! Лео занялся тем, что за него обычно делает Бьюли, – это же просто неслыханно! С чего это вдруг его понесло в северный лес? Тимотия знала, что это олений заповедник и единственным, что могло потребовать вмешательства, были поваленные бурей деревья. Она посмотрела в окно. По-прежнему моросил дождь.

– Он что, поехал верхом в такую погоду? Миссис Салкомб бросила взгляд на улицу.

– Да, мне тоже показалось, что это ни к чему. Но, по словам Криффа, мистера Лео невозможно было отговорить.

У Тимотии упало сердце. Все ясно, Лео ее избегает! Чувство, будто она что-то забыла, что-то очень важное, становилось все сильнее. Ах, эта коварная память! Ну почему она никак не может ухватиться за ниточку? Тогда стала бы понятной и таинственная записка Лео. Необходимо разобраться, в чем дело!

Тимотии пришлось отпустить миссис Салкомб, которую ждали дела. Она внутренне сжалась, когда та напомнила ей, что скоро должен прийти врач. Нет, Тимотия ничего не имела против доктора Пресли, но если он снова привезет с собой свою дочь…

Первой, однако, приехала Сюзан Херст, поразив Тимотию до глубины души.

– Ты что, пустилась в путь в такую погоду? – воскликнула Тимма, показывая рукой на окно. – Я, конечно, ужасно рада тебя видеть, но ведь можно и простудиться.

– Не ворчи! – отозвалась Сюзан. Она сняла дорожный шерстяной плащ с большим капюшоном и осталась в муслиновом платье на подкладке и синей бархатной жилетке. – Сама видишь, я тепло оделась. – Сюзан бросила плащ на стул и подошла к кровати. – Меня бы совесть замучила, если бы я не поехала узнать, как у тебя дела.

Тимотия схватила подругу за руку и, притянув к себе, поцеловала.

– Все это так, Сюзан, но ведь у твоего отца, как я знаю, нет кареты. Не хочешь же ты сказать, что приехала в двуколке?

– Да нет. У нас гостит Клод, вот он и разрешил Джеймсу отвезти меня в своем фаэтоне.

– Ну, это ничуть не лучше, – заметила Тимотия. Она видела фаэтон преподобного Херста-младшего. Это была древняя повозка с таким неустойчивым верхом, что он сладывался при малейшей тряске. – У тебя все лицо мокрое и руки ледяные!

Сюзан тут же перестала растирать озябшие пальцы.

– Я совсем не замерзла, тебе просто кажется! Ну, подумай сама, как я могла тебя бросить из-за какого-то дождя?

– Лучше б ты так и сделала, – озабоченно произнесла Тимотия. – Известно, как ты легко простужаешься. А почему Клод сам тебя не привез?

– Они с папой вместе работают… он пишет какую-то проповедь и приехал к нему за помощью… да и к тому же, если бы он меня привез, пришлось бы потом просить Лео, чтобы меня отправили домой. А Джеймс подождет, и я могу уехать, когда захочу.

Тимотии пришлось удовольствоваться этим объяснением, но разговор о поездке напомнил ей о вчерашней ссоре Сью с Валентином, и она не преминула спросить об этом.

Сюзан вспыхнула.

– Можешь считать меня трусихой, но я не выдержала!

– О чем ты? Что случилось?

Сюзан опустила голову и уставилась в пол. – Я попросила прощения… сама не знаю, как это получилось. – Да ты что!

– А вот и попросила! – Сюзан подняла глаза на подругу, в них был вызов. – И я очень рада, что попросила, потому что Валентин сразу подобрел.

– Да ну! Какое великодушие!

– Ты зря смеешься. Валентин тоже попросил меня его простить, сказал, что я правильно сделала, отругав его, потому что он часто думает только о себе, и что он сам этого не понимал, пока не увидел, как я расстроена. Только тогда до него дошло, как важно было для меня немедленно поехать к тебе.

Тимотия не могла скрыть удивления.

– Неужели Валентин так сказал?

– Вот именно. Можешь себе представить, как я была поражена! Я от него ничего подобного ни разу не слышала!

Для Тимотии это тоже было открытием, которое усилило ее подозрения, что Валентин испытывает к Сью более глубокие чувства, чем сам осознает.

Если бы она могла спокойно поговорить с Лео, обязательно расспросила бы его об этом. Воспоминание о Лео вернуло мысли к странной записке, и Тимма немедленно показала ее подруге.

– Удивительно, – проговорила Сюзан, глядя на листок. – Что бы это значило? – Вдруг ее лицо исказила тревога, глаза расширились. – Послушай, а что, если до него дошли слухи?