— А кто же тогда?..

— Это мы сейчас выясняем, — сухо сообщает Лель. — Что касается электрика. Саввы, те это действительно наша работа, признаю. Но сами посудите: как еще прикажете искать неуловимого шамана из, простите за вежливость. Дальней Срани? Вы же, Иероним Павлович, конспиратор от Бога, — в голосе Леля звучит уважение, — мы к вам и на пушечный выстрел подобраться не могли! Насчет Саввы не беспокойтесь: его клиент позавчера забрал заявление, дело закрыто, а сам Савва получил пару-тройку очень выгодных заказов, сейчас квартиру в центре покупать собирается. И всем доволен.

Лель переводит дух.

Врет?

Нет?

Понятия не имею…

— И, наконец, самое серьезное обвинение: что мы якобы держим в заложниках доктора биохимических наук Ефима Гавриловича Крайцмана, вашего друга и бывшего одноклассника. Так?

— Так, — хмуро киваю я, уже предчувствуя, что Лель вывернется и здесь. Ну и черт с ним, пусть выворачивается — лишь бы с Фимой обошлось!

— Дело в том, что Ефим Гаврилович обвиняется в очень серьезном преступлении. Помимо сопротивления при аресте, на нем висит нанесение тяжких телесных… очень тяжких. Короче, сами понимаете. Нам удалось добиться его освобождения под залог, и сейчас он временно работает в нашем центре, а мы тем временем пытаемся замять дело и снять с Ефима Гавриловича предъявленные ему обвинения…

— Работает? — не очень-то вежливо перебиваю я Леля. — У вас?!

— А почему вас это удивляет, Олег Авраамович? Нам нужны не только специалисты по мифологии и нетрадиционному мышлению, мастера заговоров и оберегов. У нас работают физики, электронщики, программисты, врачи, биохимики… А Ефим Гаврилович — специалист высочайшего класса, нам такие нужны не меньше, чем вы с Иеронимом Павловичем. Как только нам удастся снять с него обвинения, мы немедленно подпишем с господином Крайцманом контракт. А до полного решения вопроса ему лучше некоторое время пожить, в нашем центре; как говорится, от начальства и от греха подальше. Между прочим, у вас ведь тоже были некоторые проблемы с властями, Олег Авраамович? Вернее, с отдельными силовыми структурами… Что скажете?

— Нет у меня никаких проблем! — зло цежу я сквозь зубы.

— Теперь можете считать, что нет. Но — были.

Вы думаете, они разрешились сами собой, по взмаху волшебной палочки? Мы не всемогущи, но у нас есть определенные связи… Не сомневайтесь, те, кто опрометчиво поторопился с налетом на вашу квартиру, успели об этом трижды пожалеть. И в любом случае они вас будут обходить десятой дорогой.

Молчу, угрюмо глядя в землю.

— Я понимаю, сразу поверить мне вы не можете. Давайте сделаем так: я организую вам экскурсию в наш исследовательский центр. И ваших приятелей-кит… кентавров можете с собой взять — думаю, им тоже будет небезынтересно. Мы ведь не спецслужба, не разведка, не тайная секта, — Лель усмехается. — Никаких особых секретов у нас нет. Особенно для людей вашего типа. Договорились?

Я беспомощно оглядываюсь на Ерпалыча.

Старик, подумав, кивает.

— Договорились.

— Вот и отлично! Я позвоню вам до конца недели — как только уточню у начальства время для визита. И на этом прошу разрешения откланяться.

Мы вяло прощаемся, и Лель беспечной походкой отправляется обратно — фланировать вверх по обледенелому склону.

А у меня перед глазами стоит та, отчаянно пытающаяся вырваться из смертельных объятий Леля.

Почему-то очень жаль Снегурочку.

Вторник, двадцать четвертое февраля

Мы едем, едем, едем в далекие края* Гостеприимство по-малыжински* Цунами в Южной Каролине* Электрик машинного доения*В опасении постороннего насилия своей девственности* Фима— Фимка— Фимочка

…За окном просигналили — тема «Сердце красавицы склонно к измене» в исполнении на иерихонской трубе. Специально для эксгумации мертвых поротно. Я сорвался с места и подбежал к окну. У подъезда обнаружилась новенькая темно-синяя «Вольво» с затемненными стеклами, а рядом с машиной стоял Лель — в знакомой светло-бежевой куртке и белых брюках.

Рукой мне махал: спускайтесь, мол!

Модельная прическа ненавязчиво отлакирована, разделена ровной стрелой пробора, но чуб самовольно упал на высокий лоб, щекоча ироничную дугу брови. Розовый блеск кожи напоминает о рекламе мыла, а когда он смеется, кончик прямого носа чуть-чуть закругляется вниз, к родинке над верхней губой, отчего любому без видимых причин сразу хочется рассмеяться в ответ. Стрелки на брюках идеально прямые, стоят заглаженными лезвиями, и когда он идет своей легкой, летящей походкой, то кажется — воздух слегка присвистывает, расступаясь.

И еще: при разговоре он всегда смотрит в лицо собеседнику, но не в глаза, а рядом, и поймать его взгляд невозможно.

Вот он какой, Лель, обаятельный истребитель Снегурочек…

— Это не конец света, — сообщил я в ответ на немой вопрос Ерпалыча и посмотрел на часы: три двадцать пять. — Это за нами. Пошли вниз, иначе они всю улицу переполошат. А вы, Идочка, на всякий случай запишите номер и марку машины: синяя «Вольво» № 672-45 ХК. Если мы до завтра… нет, до послезавтра не объявимся — звоните прямо Ритке. Телефон я вам оставил, на тумбочке.

Идочка судорожно кивнула, Ерпалыч бодро покинул кресло, в котором обосновался минут сорок назад, и мы отправились одеваться.

Мой старый календарь при этом уведомил меня, что сегодня славный денек «кудряв волос стричь, дабы мозг был ясен и весел»; Идочкин календарь возражал, рекомендуя «вбивать гвозди во зло и порчу», а также вызвать дух умершего для трех ответов.

По-моему, все складывалось наилучшим образом.

Фол и Папа, оказывается, тоже были здесь, на улице, — и как это я их из окна не заметил? Прятались, что ли?

— Привет. А Пирр где?

— Занят гнедой. Дела у него сегодня, — бросает в пространство Фол, независимо щелкнув хвостом.

Можно не размышлять, что за «дела» у Пирра.

Небось едва мы тронемся, за нами скрытно последует изрядная мотокавалерийская группа прикрытия во главе с гнедым китоврасом.

Тьфу ты, пропасть, слово-то какое дурацкое, а ведь привязалось!

— Добрый день, господа! — Лель уже спешит навстречу, широко улыбаясь. — Господа… и дама! Прекрасная дама, мечта любого рыцаря!!

Он галантно склоняется к руке Папочки, тронув губами матовую кожу запястья, чуть повыше кожаной перчатки — и надо же! — Папочка неожиданно расцвела, зарделась и, кажется, даже малость смутилась. Когда еще дождешься: двуногий кавалер ей ручку целует! Впрочем, у кентов всякие телячьи нежности, насколько я знаю, вообще не приняты.

— Ах я, растяпа! — внезапно хлопает себя по лбу Лель знакомым жестом. — Надо было микроавтобус пригнать!