Словом, чем дольше я думала, тем больше путались мои мысли. Наконец, уже под утро, я уснула.

Разбудили меня в девять часов. Велели, чтобы приготовилась к встрече со следователем. В 9.30 я уже сидела в его кабинете. Это был молодой парень, наверное, даже младше меня. Он разговаривал со мной совсем другим тоном, нежели мои вчерашние собеседники. Согласился позвонить Папазяну. После звонка стал еще более серьезным и сказал:

— Полагаю, Татьяна Александровна, мне придется принести извинения за действия моих сотрудников. Очень сожалею, что они не потрудились разобраться во всем на месте. Но надеюсь, вы войдете в наше положение и не откажетесь выступить в роли свидетеля.

— Да, конечно, — ответила я устало.

Еще во время моего задержания я горела от нетерпения изложить имеющуюся у меня информацию. Но по прошествии ночи размышлений все мои версии представлялись мне уже несовершенными, недостаточно подкрепленными фактами, умозрительными заключениями. Поэтому я изложила в подробностях лишь то, что произошло вчера вечером. И поинтересовалась, кстати, кто же вызвал милицию. Оказалась, что соседка напротив, старушка — божий одуванчик, любопытная, как все одинокие бабули, примерно за три часа до моего появления обратила внимание, что ее молодая соседка, где-то пропадавшая почти неделю, вернулась домой. Старуха увидела это в окно. Следом за соседкой в подъезд зашли двое неизвестных мужчин. Старушка, перебежав от окна к дверному «глазку», увидела, как мужчины бесцеремонно втолкнули соседку в раскрытую дверь ее квартиры. После этого бабуля услышала какой-то шум, громкие возгласы. Но так и не поняла, о чем идет речь. Шум продолжался. Потом мужчины вышли и быстро удалились. Все это показалось старушке чрезвычайно подозрительным, поскольку соседка ее жила уединенно и мужчин не водила. Через час появилась я. Старушка вновь прильнула к «глазку» и заметила, что вошла я в незапертую дверь, покричала хозяйку, но та не отозвалась. И вот только тогда она решила, что пора вызывать милицию.

Я спросила следователя, есть ли у него описание тех мужчин. Он зачитал мне их словесные портреты, записанные со слов соседки. Алексеев не подходил ни под одно описание. Те двое были мордастыми бритоголовыми качками. Поскольку версию о найме Алексеевым киллера я отмела с самого начала, мысленно я погладила себя по голове за то, что не стала вываливать следователю свои подозрения по поводу Максима.

Вскоре в кабинет влетел встревоженный Папазян. Он явно приготовил бурную речь в мою защиту, но я едва заметным движением глаз показала ему, что сначала нам надо переговорить с ним наедине. Он все понял и выдал следователю лишь самую общую информацию — о том, что этим делом занимается ФСБ, а детектив Татьяна Иванова добровольно оказывает посильную помощь следствию. После чего меня немедленно отпустили, не настаивая даже на более подробных свидетельских показаниях.

Мы с Гариком вышли наконец из унылого здания.

— Слушай, Папазян, тебе еще никогда не доводилось сидеть в КПЗ? — Это была первая фраза, которой я приветствовала Гарика. Но он явно не был склонен к легкому тону разговора.

— Танюш, скажи, куда тебя отвезти? Ты сначала отдохнешь, а потом расскажешь мне обо всем, что произошло. Мне очень жаль, что ты попала в такую переделку. Из-за меня.

— Гарик, милый, брось! Я попала в нее по собственной глупости. Послушай, ты прости, но я сейчас хочу срочно вернуться в дом к Алексееву. У меня в голове полная каша, мне надо успокоиться. Я обещаю связаться с тобой, как только хоть что-то прояснится. А пока я боюсь, как бы все следы не оказались ложными.

— Ты опять хочешь все сделать сама?

— Гарик, это не честолюбие. Просто я запуталась. Ты ведь помнишь мои гадальные косточки? Они в последний раз посоветовали мне больше доверять сердцу и интуиции. А интуиция подсказывает, что мне сейчас нужно быть там.

Гарик безропотно согласился. Он довез меня почти до самого алексеевского дома. Два оставшихся квартала я прошла быстрым шагом, почти бегом. Неясная тревога стучала в мое сердце. Я подошла к воротам. Охранник встретил меня безмятежной улыбкой. Должно быть, в доме все спокойно. Отчего же так бешено колотится сердце?

Я вошла в дом и сразу направилась к кабинету Максима. Сейчас меня больше всего интересовал один вопрос — вернулся ли он со вчерашнего пикника? Если нет — то все остальные вопросы отпадают. Не доходя нескольких шагов до двери кабинета, почему-то распахнутой, я услышала мужской голос, грубо требовавший: «Ключи от сейфа, быстро, а не то…» Выхватив пистолет (к счастью, мне вернули его примерно час назад), я затаила дыхание и бесшумно подкралась к двери. Моему взору предстала картина, словно являющаяся продолжением вчерашнего кошмара. На полу кабинета сидели Максим, Туся и Виталий. Их держал под прицелом здоровенный амбал в маске. Несмотря на то что я не произвела ни звука, он почувствовал мое появление — наверное, кто-то из пленников заметил меня и не смог этого скрыть. Амбал резко подался вперед и, не дав мне возможности ничего предпринять, схватил первого попавшегося пленника — им оказался Виталий, — развернулся ко мне боком, прикрывшись им, как щитом, и, приставив пистолет к его виску, прохрипел:

— Брось оружие, а не то я прострелю ему башку!

Судя по точным движениям и скорости реакции, это был профессионал, что несколько упрощало дело. По крайней мере, он не начнет беспорядочную пальбу, чего можно было ожидать от какого-нибудь дилетанта, впавшего в истерику.

Виталий затравленным взглядом смотрел на меня.

— Спокойно, спокойно, Шварценеггер! — проговорила я, медленно опуская пистолет на пол (уже второй раз за эти сутки!). — Давай поменяемся. Парень останется здесь, а я пойду с тобой.

Амбал быстро подобрал мой «ПМ» и ответил:

— Я не собираюсь никуда уходить. А вот ты, детка, присоединяйся к компании.

— Не выйдет, крепыш! Если через пять минут я не отзвонюсь условным сигналом, сюда вломится отряд ОМОНа. Так что у тебя есть только пять минут форы. Уже четыре — я слишком долго объясняла.

— Ах ты, дрянь, — процедил он сквозь зубы и, таща за собой Виталия, бросился к выходу. Блеф сработал. Наверняка он побежит через лаз. Черт, я не знала номера Гариковых наблюдателей! Ну что за ерунда! Надо немедленно сообщить Папазяну, чтобы он предупредил их. Я выхватила свой мобильник. Но уж если не везет, так не везет. Моя трубка разрядилась. Я бросилась к столу Максима, на котором стоял телефон.

— Он неисправен, Таня! — прокричал Алексеев. — Возьми мою трубку!

Пока я дозвонилась и объяснила Гарику, что происходит, время, конечно, ушло. Мы с Максимом выскочили из кабинета. (Туся, совершенно оцепенев, продолжала сидеть на полу.) По коридору нам навстречу нетвердой походкой шел бледный Виталий. Казалось, он был на грани истерики.

— Этот тип убежал. Около выхода он ударил меня по голове, а когда я очнулся — его уже не было.

— Виталик, успокойся, все прошло, ты молодец, — утешал брата Максим, обхватив его за плечи и помогая дойти до дивана.