Тоненькая девчушка с глазами, стеклянными от слез, выглянула из техмодуля. За спиной у нее что-то грохнулось с тяжким звоном.

— Вы, случайно, не Инна? — спросил Жилин.

— Ин-на… — прерывисто вымолвила девчушка, размазывая слезы ладонью.

— Вас там уже ищут.

— Инна! — возликовал сочный баритон. — Пошли скорей!

Инна заспешила, путаясь в большом, не по росту, скафандре.

— Нашелся!

Жилин улыбнулся и, срываясь на бег, дотопал до библиотеки-лаборатории. Пол в круглом зале БЛ был усеян обломками кокнутого хемостазера, исчерканным пласт-папиром и какими-то тряпками. Дверь из волокнистого силиколла висела на одном шарнире.

Страдающий голос с сильным акцентом упрашивал кого-то за стенкой, стращая и взывая к совести: «Что значит не полечу?! Ну, не думаешь ты о себе, так хоть о матери подумай! Дарья, я кому говорю?!»

Жилин вошел и столкнулся в дверях с круглолицым, румяным, курносым и губастым гляциологом, смахивающим на розового поросеночка. И глазки у него были такие же — подзаплывшие, с белесыми ресничками.

— Вы с корабля? — обрадовался он Жилину. — Скажите хоть вы ей! Не слушается меня, отказывается улетать!

У большого круглого иллюминатора стояла крупная девушка в тугом сером комбинезоне. На ее пухленьком лице (папа номер два) застыло виновато-вызывающее выражение.

— У вас пять минут, — сказал Жилин ледяным тоном. — Быстро в корабль!

Дарья вздернула пипочку носика, но тут же разомкнула взгляд с этим ощутимо опасным человеком и выскочила из модуля, как ошпаренная. Жилин наметил усмешку.

— «Что за комиссия, создатель, — пропыхтел гляциолог, — быть взрослой дочери отцом!» Райво Хаапссало, — представился он. — Что хоть случилось?

— «Пурпурный террор», — бросил Жилин, заглядывая в рабочий модуль.

— Нет, ну… — задохнулся Райво. — Прямо…

— Райво, — перебил его Жилин, — у нас минут десять осталось. Пробегите, проверьте, не остался ли кто. И мухой к танкам! Будем уходить на юг!

— О, да-да! Я бегу!

Глеб повернулся и быстро вышел наружу. Грунт под ногами ощутимо дрожал, огромные ледяные глыбы на кручах отрывались со страшным скрежетом (давление у полюса выросло изрядно — слышно было хорошо) и свергались с уступа на уступ, размолачиваясь в пыль. Небо провисало черной клубящейся тучей, а в дальнем конце каньона крутился морозный туман… Явно не Лимб уже, что-то похлеще… Широкий конус посадочного бота казался черным, особенно по контрасту с ярко освещенным проемом люка. В редкой толпе у трапа прощались, клялись в любви, сыпали несмешными шутками и очень старательно смеялись им. Гирин лихорадочно помогал разместиться своим пассажиркам, что-то объяснял, тыча рукой в люк, и старался не смотреть на тех, кто оставался.

А над самым обрывом скручивался исполинский грифон из пара и пыли, угольно-черное Мировое Древо, переплетенное корневищами молний. Невообразимо огромный грифон медленно-неуклонно вращался, тягуче взметывая высоко в атмосферу клокочущий конденсат, разбрызгивая остуженный кипяток градом и мокрыми хлопьями, сотрясая все вокруг оглушительным, рокочущим гулом.

Жилин глядел и оторваться не мог от этого грозного и величественного зрелища. Сжав зубы, он протолкался к трапу и махнул Гирину рукой.

— Макс! Стартуй немедля! Еще минута — и все тут дуба врежем!

— Да мне еще двоих запихать!

— Времени нет! — Жилин поглядел на двух перепуганных девчонок и развел руками. — Составите нам компанию! — Он обернулся к Гирину: — Стартуй!

— Я скоро! — прокричал Гирин и убрал трап. Прошипел, затворяясь, внешний люк, и планетолет обрел гладкую плотность слитка. Жилин схватил за руки обеих девушек и крикнул:

— По машинам!

Все будто только и ждали команды — сорвались с места и побежали. Глухо заворчав, танки двинулись навстречу. На их темных кузовах разгорались, перебегали, мерцая, и гасли бело-голубые блики от ослепительных разрывов молний, кромсавших тучи с яростью.

— Ну-ка, еще быстрее! — подбадривал Жилин своих перепуганных спутниц. Те только попискивали, а бежавшая слева, маленькая, но грудастенькая, всю дорогу не раскрывала глаз.

Боясь не дождаться своей очереди у тесных кессонов, мужички, толкаясь и спеша, лезли на крыши танков. Трое человек забрались на кабину транспортера, поближе к антенному устройству, чтобы было за что цепляться.

Жилин подхватил и забросил в кузов сначала писклю, потом грудастенькую, которая лишь теперь распахнула удивительно синие глаза, и влез сам.

— Все тут? — прокричал он. — Трогай!

Турбины взвыли, и песчаные танки покатились на юг, зарываясь в сугробы и набирая скорость. «Что он не стартует?» — думал Жилин, хватаясь за высокий борт, и тут же в уши ударил тяжелый грохот. Поток оранжевого пламени вскрутил облака пороши, погнал пыль и камешки. Посадочный бот вынырнул из вихрей пара, повис на секунду над курящимся грунтом и взвился на сотню метров.

Могучий удар бури едва не сбросил грузный белый конус — в наушниках послышался чей-то сдавленный крик, — но Гирин удержал бот. Дюжий корабль, изрыгая оранжевый огонь, высверлил в кудлатых облаках туннель. Буря втягивалась в эту дыру спиральными вихрями. Чистый клочок неба стремительно заплывал снежной мутью.

— Хоть они успели, — вздохнул кто-то, — и то ладно…

Танки резво бежали, с гулом и металлическим лязгом прыгая через снежные наносы. Летели секунды, летели метры, робкие надежды пробивали черную корку отчаяния. Томительное, выматывающее душу напряжение уже стало отпускать Глеба, когда вдруг нестерпимый жар охватил его, проник сквозь силикетовую броню скафандра, опаляя кожу и разжигая нутряное пекло.

— А-а-а! — задергался, прыгая и мотая головой, Райво.

— Опоздали! — проверещал над самым ухом чей-то перепуганный голос. Сквозь пот, застилающий глаза, Жилин увидел, как оседают в плавящийся снег сугробы, колеблясь в струях горячего пара. Ледяные пласты горбились, вставали дыбом, лопались с пушечным громом и выбрасывали бурлящие массы углекислого газа из потаенных полостей. Высоченная, клубистая аспидно-черная стена закрыла небо, бросая впереди себя кромешные вспухающие смерчи и гром бесчисленных молний.

Глеб зарычал от боли и согнулся, бессознательно пытаясь уйти от излучения, но жгло везде. В наушники долбился крик страха и боли. Бешеной каруселью закружилась тьма…

2

Спу «Антенна-2»

В энергомодуле утечки воздуха не наблюдалось, поэтому все или подняли забрала гермошлемов, или опустили маски. И Габа наконец-то разглядел новых друзей. Иван Гомес был мал, худ, черноволос и остронос, и вертел головешкой в шейном вырезе скафандра, словно выглядывал из люка. Ваню будто долго усушивали на солнце и утрясали, зато энергии в нем скопилось — прорва. «Энергоемкость ходячая, — улыбнулся про себя Габа, — того и гляди шарахнет…»