Джордж выразил свое согласие сдержанным кивком головы.

– Мы отправимся в дорогу на рассвете. Распорядись, чтобы служанка собрала твои вещи.

После этих слов он отослал Анну назад в келью. Ей предстояло провести там последнюю ночь.

Замок Эшби-де-ла-Зуш, графство Лестершир, 16 декабря 1510 года

В комнате, расположенной на верхнем этаже Большой башни замка Эшби-де-ла-Зуш, где в богато убранной кровати с пологом лежала леди Анна в ожидании родов, было душно, жарко и тесно от собравшихся здесь женщин самого разного рода. Среди дам было принято собираться при подобных обстоятельствах, чтобы поддержать роженицу, помочь ей советом и засвидетельствовать роды.

Леди Анна обошлась бы и без такой многолюдной компании. Она была рада, что имеет в своем распоряжении Мериэл и повитуху, а также не возражала бы против общества матери Джорджа, леди Хангерфорд, но все остальные были для нее чужими.

Внезапно в комнату ворвалась Сесилия, вдовствующая маркиза Дорсет, так, словно она была здесь хозяйкой, и, пройдя прямо к кровати, наклонилась и запечатлела на щеке Анны поцелуй своих сухих шершавых губ.

– Моя дорогая девочка, вы выглядите очаровательно! – заявила она.

– Я чувствую себя так, – сказала ей Анна, – будто меня сейчас разорвет.

Сесилия похлопала ее по руке.

– Первый раз самый трудный. Мне ли этого не знать? В свое время я родила четырнадцать детей.

К своим пятидесяти годам Сесилия на удивление хорошо сохранилась, несмотря на пережитые испытания. «Возможно, – подумала Анна, криво улыбнувшись, – причина этого как-то связана с тем, что ее муж почти на двадцать лет моложе ее». Вторым мужем Сесилии был брат Анны Генри. Двое из ныне живущих сыновей маркизы, Томас Грей, нынешний маркиз Дорсет, и лорд Леонард Грей, были старше ее супруга.

Леди Хангерфорд появилась с другой стороны кровати.

– Как мило с вашей стороны, леди Дорсет, что вы приехали из Брэдгейта, – сказала она. – И это несмотря на то что короткий день в это время года не позволит вам задержаться здесь надолго.

Анна изумленно уставилась на свою свекровь, так бесцеремонно поправшую правила гостеприимства. Леди Хангерфорд следовало бы предложить Сесилии ночлег, а не грубо выгонять ее из дома.

– Вы должны остаться у нас на ночь, дорогая сестра, – торопливо предложила Анна.

Будучи женой барона, именно Анна была хозяйкой в Эшби-де-ла-Зуш, и за ней оставалось последнее слово в подобных вопросах.

В глазах Сесилии блеснул недобрый огонек.

– Полагаю, вам никто ничего не сказал, – проговорила она. – Между семействами Грей и Гастингс уже несколько поколений длятся распри.

Хотя Сесилия и отклонила предложение Анны остаться у них на ночь, она не позволила выгнать себя, давая советы по уходу за будущим ребенком.

– Все уже приготовлено, – уверила ее Анна. – Я назначила матрону, которая будет надзирать за прислугой. Найдены кормилица и няня, а также две девушки, чтобы качать колыбель.

– Достаточно ли опыта у кормилицы?

Анна переменила позу, устраиваясь в кровати поудобнее.

– Она недавно родила. У нее много молока.

Сесилия нетерпеливо махнула пухлой рукой.

– Это не самое главное. У кормилицы должен быть добрый нрав. Иначе младенец впитает с молоком ее дурные привычки и скверный характер. Меня не удивляет то, что леди Хангерфорд этого не знает, ведь она родила всего двух детей.

Услышав последние слова гостьи, мать Джорджа расценила это как оскорбление.

– Уверяю вас, леди Дорсет, эта молодая женщина лишена пороков. Она обладает всеми качествами, по мнению наиболее авторитетных лекарей, необходимыми для кормилицы. Ей двадцать пять лет, она полногрудая, румяная, у нее светлая кожа и влюбчивая натура.

– Она должна воздерживаться от плотских удовольствий, пока кормит грудью, – предостерегла Сесилия.

– Она понимает это, а также то, что понесет ответственность за любое проявление нездоровья у ее питомца. Если у него случатся колики, ей дадут слабительное. Если выяснится, что у нее недостаточно молока, ей будет велено есть тушеное козье вымя и толченых дождевых червей, чтобы его образовывалось больше.

Одобрительно кивнув, Сесилия принялась расспрашивать о состоянии Анны, требуя сообщить подробности течения беременности и даже тыкая в ее живот пальцем. Предсказав, что ребенок появится на свет не позже, чем через неделю, маркиза наконец удалилась. К тому времени Анна была искренне рада ее уходу.

Роды начались спустя два часа и продолжались всю ночь. Ближе к рассвету, совершенно обессиленная, Анна почувствовала, что младенец выходит из нее. Что было потом, она не знала, пока до нее как будто издалека не донеслись голоса.

– Это был мальчик, – сказала повитуха, – но он так и не сделал ни одного вдоха.

– Мы должны смириться перед волей Всевышнего, – пробормотал Джордж.

За болью и скорбью Анна различила нотку глубочайшего облегчения в голосе своего супруга.

Немного помолчав, Джордж снова заговорил:

– Каково состояние моей жены? Сможет ли она еще рожать?

– Она здорова, – ответила повитуха. – Но вы должны дать ей время восстановить силы, прежде чем зачинать нового ребенка.

– Это за вашу помощь.

Звякнули монеты, которыми Джордж расплатился с пожилой женщиной. Повитуха, шаркая, вышла из спальни, но Джордж остался. Анна чувствовала на себе его пристальный взгляд.

Она еще сильнее зажмурилась, когда слезы потекли у нее из глаз. Джордж рад, что их младенец мертв. Это могло означать только одно: он так и не поверил тому, что он отец ребенка. Он по-прежнему считает, будто у нее при дворе был любовник.

Это предательство было тяжело перенести. За несколько месяцев, проведенных в Лестершире, Анна успела снова привязаться к своему мужу. В ее сердце начала зарождаться нежность к нему, даже любовь. А теперь Анна чувствовала, как это чувство увядает и умирает, оставляя после себя холодную пустоту в сердце.

По шелесту ткани Анна догадалась, что Джордж подошел к кровати. Она отвернулась в другую сторону.

– Оставь ее в покое, Джордж, – сказала леди Хангерфорд из дальнего угла комнаты. – Ей нужно отдохнуть.

– Я хотел попрощаться. Король призывает меня обратно ко двору для новогодних празднеств.

– Ты вернешься раньше, чем она заметит твое отсутствие, уверяю тебя, – предрекла леди Хангерфорд. – В конце концов, для только что родившей женщины обычное дело еще три дня оставаться в комнате, где ее не будут беспокоить. На очищение же понадобится двадцать дней.

Ее голос становился тише по мере того, как она уводила Джорджа из спальни, поднимаясь по лестнице в большой зал, расположенный этажом выше.