– Кто вам помогал? – потребовала ответа матушка Кэтрин.

– Никто, миледи.

Анна не сочла нужным впутывать в эту историю Джулиану или привратника, тем более что молодая монахиня исчезла. Анна надеялась, что ей удастся в этой суматохе пробраться назад в обитель. Джулиана подвергала себя серьезной опасности. Даже если бы все прошло так, как было задумано, ее могли бы обвинить в исчезновении Анны, когда оно открылось бы на следующее утро.

Матушка Кэтрин ударила Анну по лицу.

– Кто вам помогал? – повторила она вопрос.

Анна задохнулась, не столько от боли, сколько от подобной наглости.

– Кто вам помогал?

Настоятельница подняла руку, готовясь нанести еще один удар.

Анна заставила себя не опустить голову. Ее щека пылала огнем. Было ясно, что там будет синяк.

– Как вы смели меня ударить? Я – дочь герцога!

– Здесь вы никто. В колодки ее, – приказала настоятельница своему подручному.

Анну грубо схватили и потащили в угол двора. Ее руки и шею силой вложили в сделанные для них углубления и прижали тяжелой верхней частью. С громким щелчком закрылся замок.

– Сейчас же освободите меня! – закричала Анна, но никто не обратил на нее внимания.

Спустя несколько секунд она осталась совершенно одна, в темноте, потому что слуги унесли с собой факелы.

Жуткие тени ложились на землю в лунном свете, еще недавно казавшемся таким приветливым. Анне вспомнились все истории, которые она слышала о существах, что бродят в ночи. Ее вдруг охватил панический страх. Она пошевелила руками, силясь их освободить, но только лишь ободрала запястья до крови. Неосторожное движение отозвалось пронзающей болью в затылке, ударившемся о твердое дерево.

Это вернуло Анне способность трезво мыслить. Она успокоилась. Не было никакого смысла биться в колодках, все равно она из них не вырвется.

«Придет рассвет, – говорила сама себе Анна, – в конце концов он придет. И матушка Кэтрин не будет держать меня тут бесконечно». Хоть матушка Кэтрин и получила дозволение от герцога Букингема дурно обращаться с его сестрой, но она не осмелится причинить увечья аристократке.

Постепенно Анна вновь обрела самообладание и собрала всю свою силу воли, чтобы претерпеть это испытание. Поза была ужасно неудобной. Большие пальцы ног едва касались земли, а шея была изогнута под неестественным углом. Занозы впивались в запястья.

Невольно мысли Анны обратились к жизни, зародившейся у нее внутри. Не нанесет ли подобное обращение вреда ребенку? Живот Анны был сдавлен, грудь стиснута. Нет, она не позволит этому случиться. Утром она откроет свою тайну настоятельнице. Безусловно, матушка Кэтрин, сама будучи матерью, проявит милосердие к беременной женщине. Следующие полчаса Анна обдумывала, как лучше подойти к решению этого вопроса.

Только спустя много времени ей пришло в голову, что Джулиана могла их предать. «Кто-то ведь нас предал», – подумала Анна. Если не Джулиана, то, должно быть, привратник или кто-то из сестер Джулианы. Сжав кулаки, Анна проглотила слезы. Она снова была слишком доверчивой.

Остаток ночи и последовавший за ней день Анна провела в колодках. Никто не подходил к ней даже тогда, когда она звала. Ей не дали ни еды, ни воды. Изнемогая от солнечного зноя, Анна размышляла о том, освободила бы ее наставница, если бы она выдала Джулиану, но она не могла заставить себя это сделать. Наказанная Джулиана заняла бы место Анны, но даже если молодая монашка предала ее, никто не заслуживал такого жестокого обращения.

К тому времени, когда Анну наконец выпустили из колодок, она так ослабла, что двум монахиням пришлось вести ее вверх по лестнице в келью. Заперев дверь, они оставили ее там еще на целый день без еды.

На третий день настоятельница освободила Анну из-под ареста, но сообщила, что ее горничная отныне будет работать на кухне. Мериэл, как и Анну, будут запирать на ночь на замок, и теперь она будет жить отдельно от своей госпожи.

– Вам не нужны услуги горничной, – заявила матушка Кэтрин.

И это была сущая правда. Все, что осталось в распоряжении Анны, это одежда послушницы. У нее забрали даже часослов. Лишившись его, женщина молилась так пылко, как никогда прежде, взывая к Богу о спасении… или прося дать ей силы терпеть до тех пор, пока она не найдет способ вырваться на волю. Анна была решительно настроена сбежать из Литтлмора и в той же мере полна решимости не оказаться снова в колодках.

Виндзорский замок, 11 июля 1510 года

Каждый раз, когда двор останавливался в Виндзорском замке, Уилл Комптон представлял себя в часовне Св. Георгия, принимающим орден подвязки из рук короля. Этот приезд в середине июля ничем не отличался от предыдущих. Чести получить орден подвязки удостаивались представители аристократии и иностранные принцы, однако и люди даже более скромного происхождения, чем он, начав с нуля, ныне достигли высокого положения.

Его цель была той же, что и всегда, – стать для короля Генриха незаменимым и получать с этого дивиденды. Сначала будет посвящение в рыцари, затем титул. Он заслужил и то, и другое, выслушивая мелочное брюзжание его величества, прислуживая ему и доставляя на монаршее ложе молодых женщин.

Уилл задавался вопросом, думает ли король о леди Анне. Вряд ли. Она была мимолетным желанием, которое легко забыли, когда оказалось, что обладание ею потребует слишком много хлопот. Это было характерно для Генриха Тюдора – убедить себя в том, что он ни в чем не виноват, а затем вести себя так, будто ничего и не произошло. Как и предвидела леди Анна, его величество даже нашел возможность забыть о том, что герцог Букингем потерял самообладание в присутствии монарха и в ярости покинул двор. Не прошло и двух месяцев после этого скандала, как герцог был призван обратно. Более того, король пожаловал ему опекунство над юным графом Вестморлендом. Оно включало в себя право выбирать для Вестморленда невесту. Разумеется, герцог женит графа на одной из своих дочерей. Но даже если этого и не произойдет, он получит контроль над землями и состоянием Вестморленда до тех пор, пока молодой человек не достигнет двадцати одного года.

Уилл подумал, что это ценное качество – забывать о том, что ты не в силах изменить. Королева Екатерина обладала таким же качеством. В конце концов ее перестало волновать то, что ее лишили услуг леди Фитцуолтер, и она примирилась со своим мужем.

Король Генрих с нетерпением ожидал, когда появится на свет его наследник. Ребенок должен был родиться на святки. Тем временем его величество проявлял своеобразное благоразумие, укладывая в свою постель только тех женщин, на которых королева, скорее всего, не обращала внимания. Первая, приведенная Уиллом в тайные покои, была прачкой, чьей благосклонности уже удостоился Нэд Невилл. Второй была приехавшая с любезным мужем из деревни родовитая помещица.

– Жаль, что мы не можем отправиться прямо в Уокинг, – заметил Невилл, подойдя к Уиллу, стоявшему на зубчатой стене замка, – вместо того чтобы недели напролет таскаться от одного поместья до другого, от монастыря к монастырю. Столько времени прошло со дня проведения последнего настоящего турнира!