Почтенные граждане Ковентри пали на колени и провозгласили, что никогда не забудут тот день, когда были удостоены чести играть перед королевой.

Конечно, после этого дня каждый из них, не задумываясь, отдал бы за королеву свою жизнь.

Она поблагодарила их, а я с интересом наблюдала, как удивительно просто и одновременно с достоинством она держится с простым людом. То был редкий природный дар, которому она никогда не изменяла. Она могла «поднимать» людей до себя, немало не опускаясь на их позицию. Я видела ее величие, как не видела его никогда прежде, и то, что мы с нею – соперницы, наполняло меня гордостью и восхищением И то, что Роберт готов был рисковать ради своей страсти ко мне, было для меня показателем глубины этой страсти.

Чувство между нами было такого рода и такой силы, что его нельзя было отрицать. Мы оба были по натуре авантюристы, и я могу утверждать, что его так же захватывала опасность, как и меня.

Именно в этот день я нашла возможность переговорить с Дуглас Шеффилд. После пьесы осталось немного времени до сумерек, и королева, сопровождаемая Робертом и несколькими леди и джентльменами, отправилась поохотиться. Я увидела Дуглас гуляющей в саду и подошла к ней.

Я подошла будто бы невзначай и поздоровалась.

– Вы – леди Эссекс, не так ли? – спросила она.

Я ответила, что это так, а также спросила в ответ, не она ли – леди Шеффилд.

– Нам следовало бы познакомиться ранее, – продолжала я, – ведь у наших семейств родственные связи через Говардов.

Она была одной из дочерей Эффингэма Говарда, а моя прабабка, жена сэра Томаса Болейна, была из той семьи.

– Так значит, мы – дальние кузины, – добавила я.

Я внимательно разглядела ее и смогла понять, что в ней нашел Роберт. У нее было то самое качество, что отличало женщин семьи Говардов. Моя бабка, Мэри Болейн и Кэтрин Говард также обладали подобным качеством. В Анне Болейн, кроме огромной физической привлекательности, было нечто более амбициозное, чем некий расчет или жажда власти. Анна просчиталась – но, конечно, она имела дело с человеком непостоянного темперамента – и окончила жизнь, лишившись головы. Однако при более хитроумном ведении личных дел и при рождении сына, а не дочери, все могло бы повернуться по-иному.

Дуглас олицетворяла собой мягкий, уступчивый и чувствительный тип натуры и она не выставляла никаких требований и довольствовалась тем, что давали ей мужчины. Она умела, видимо, отдавать себя безвозвратно, и такой темперамент притягивал мужчин, однако чаще всего ненадолго.

Я проговорила, чтобы как-то начать разговор.

– Королева, кажется, еще больше влюблена в милорда Лейстера по сравнению с прошлым.

Рот у нее плаксиво опустился, и она сразу же стала печальна. Я подумала, что значит, что-то есть.

– Как вы полагаете, выйдет ли она за него замуж?

– О, нет, – горячо возразила Дуглас. – Он не сделает этого.

– Я не вижу для него препятствий. Он желает этого, и временами кажется, что и она желает этого так же страстно.

– Но он не может поступить так. Я начала ощущать себя неловко.

– Отчего же, леди Шеффилд?

– Потому что… – она колебалась. – Нет, я не могу этого сказать. Это опасно для меня, он никогда не простит мне.

– Вы имеете в виду графа Лейстера?

Она, казалось, пребывала в ужасном затруднении, и на глазах ее показались слезы.

– Могу ли я чем-нибудь помочь вам? – мягко спросила я.

– О, нет, нет. Мне нужно идти. Не знаю, что я такое говорю. Мне не совсем хорошо. У меня есть обязанности, и мне нужно…

– Я так и подумала, что вы расстроились, опаздывая к своим обязанностям, – ободрила я ее, пытаясь задержать. – Но послушайте, я сразу почувствовала, что я должна поговорить с вами. Вы знаете, родственные связи очень сильны, и мы с вами связаны узами.

Она посмотрела на меня с удивлением и проговорила:

– Может быть, так и есть.

– Иногда очень помогает, когда поговоришь с заинтересованным слушателем.

– Но я не желаю ничего обсуждать. Мне нечего сказать. Не нужно было мне приезжать сюда. Нужно было остаться с сыном.

– У вас есть сын? Она кивнула.

– А у меня четверо детей, – продолжала я. – Пенелопа, Дороти, Роберт и Уолтер. Я очень по ним скучаю.

– Так у вас сын – тоже Роберт? Я насторожилась:

– Так, очевидно, зовут и вашего сына? Она еще раз кивнула.

– Прекрасное имя, – продолжала я. – Имя будущего мужа нашей королевы… если она когда-либо все же решится выйти замуж.

– Она не может, – опять начала Дуглас и попалась в ловушку.

– Вы так горячо об этом говорите, – заметила я.

– Но вы все время говорите об их браке…

– Потому что он надеется на это. И всем это известно.

– Если бы она желала выйти за него, она давно бы это сделала.

– Да, но после таинственной смерти его жены – как могла она пойти на такой шаг? – прошептала я.

Она вздрогнула:

– Я часто думаю об Эми Дадли. У меня даже бывают кошмары, я вижу ее во сне. Иногда мне снится, что я вместо нее в том замке, и кто-то крадется в мою спальню…

– Значит, вы себе представляете, что вы – его жена… и что он собирается от вас избавиться… действительно, странный сон!

– Ах, нет…

– Я полагаю, вас что-то пугает.

– Меня пугает то, как могут измениться мужчины, – задумчиво проговорила она. – То они страстны, то уже влюблены в другую.

– И страстны с другой, – добавила я.

– Это именно… и пугает.

– Таким мужчиной и должен быть граф Лейстер… после того, что случилось в Камнор Плейс – это естественно. Но откуда нам знать, что именно там случилось? Это тайна. Расскажите-ка мне лучше о вашем сыне. Сколько ему?

– Два года.

Я молчала, высчитывая. Когда погиб граф Шеффилд? В 71-м году до меня донеслись слухи о том, что сестры Говарды преследуют Роберта, добиваясь его любви. В том же году, или, может быть, следующем, лорд Шеффилд ушел из жизни, а в 75-м у Дуглас Шеффилд – двухлетний сын, названный Робертом.

Я вознамерилась расследовать, что все это значит.

Едва ли я могла рассчитывать на ее откровенность в этом вопросе, хотя она и была моей родственницей.

Я и так уже выяснила у глупышки гораздо более, чем ожидала. И была исполнена решимости выяснить все.

Я постаралась быть как можно внимательнее к ней, выказала большую симпатию и готовность помочь, когда она сказала, что страдает головной болью. Я отвела ее в ее комнату и принесла успокоительный раствор, затем заставила ее прилечь и успокоила, сказав, что сразу же уведомлю, как только вернется королева.