Ирка улыбнулась, открывая зубы в недоброй собачьей усмешке – и перекинулась. Громадная черная борзая с яростным рыком прыгнула вперед и сомкнула челюсти на руке убийцы…

Ком рыхлого снега залепил Хортице глотку. Собачьи глаза над широко раззявленной пастью стали безумными. Ей показалось, что между челюстями вогнали распорку – ни проглотить, ни выплюнуть. Она метнулась назад, судорожно тряся головой, пытаясь избавиться от невесть откуда взявшегося кляпа.

– Що, собаченька, не по зубкам кусок ухопыла? – черные провалы глаз на слепленном из снега лице оказались у самой морды Хортицы… Нож ударил.

Она успела крутануться, поднимая вокруг свежий снег. Вдоль плеча как сосулькой провели, но она не обратила внимания, ее уже несло по скользкому бетону. Она заскребла всеми четырьмя лапами, развернулась к противнику… Кляп в пасти наконец хрупнул, и она судорожно заперхала, избавляясь от забившего глотку снега…

Дорожка у самой ее морды была усыпана мелкими темными пятнами, а к плечу точно приложили раскаленное железо.

Злобный смех заставил ее резко вскинуть голову. И тут же ее повело в сторону, зашатало от вязкой, обморочной слабости. Перед глазами плавали слабо фосфоресцирующие цветные круги.

«Почему цветные, собаки ведь не различают цветов?» – проползла мутная мысль. Переднюю лапу она больше не чувствовала, точно та враз исчезла.

Засмеялись снова. Проступающий сквозь мельтешение снежинок контур мужского лица расплылся, и Хортица поняла, что это он так улыбается. Врагу было весело, а широкое лезвие его ножа больше не блестело – его покрывала темная пленка крови.

– И ось це – найсильниша в мире ведьма? – презрительно прогудел утробный голос.

Нож ударил снова. Поджимая раненую лапу, Хортица на трех ногах отскочила в сторону. Вверх, скорее! Резкий толчок задними лапами… Громадные крылья проступили вдоль гладкой спины, ударили… Точно подбитая птица, Хортица суматошно молотила крыльями, чувствуя, как непреодолимое онемение сводит мышцы, подкрадываясь к сердцу. Тяжелое тело гигантской борзой тащило вниз, и она рухнула на дорожку, забилась, разметая крыльями снег.

Снова смех. Сквозь застилающую глаза тьму она увидела, как мутная, полупризрачная фигура выросла над ней. Хортица изогнулась, последним яростным усилием пытаясь тяпнуть подонка за ногу… Могучие клыки бессильно клацнули, пройдя сквозь врага, как сквозь туман. Вся ее сила, и мощь, и умение летать, и древняя кровь старого Хорта в ее жилах – все бесполезно!

«Все, как говорила Серафина… Как глупо! Как бесконечно глупо…» – успела подумать она. Тело цепенело, смерзаясь в ледяную глыбу.

Бесформенная, но цепкая рука ухватила борзую за шкуру на загривке и рывком вздернула тяжелую голову, открывая шею. Очертания гигантской крылатой собаки поплыли, размываясь. Тяжело, со всхлипом дыша и беспомощно скребя пальцами по мокрому от крови снегу, лежала хрупкая черноволосая девочка. Пустые дырки на слепленном из тьмы и мельтешащего снега лице заглянули в отчаянные зеленые глаза.

– Ось и все, моя видьмочка, ось и все… – хлюпнул омерзительный нутряной голос… и тяжелый тесак взвился в широком замахе.

– Чтоб тебя разорвало! – беспомощно выкрикнула Ирка. Слова – это все, что у нее сейчас оставалось. Только в них совсем не было силы – точно вспоровший руку нож высосал ее всю до капли.

Наверху звучно хлопнуло – словно в небесах с силой встряхнули мокрую простыню.

Толстая, как фонарный столб, струя воды с невероятной силой ударила в грудь убийце – как будто где-то там высоко пролетающий мимо пожарный направил на него брандспойт. Точно в страшненьком японском мультике, Ирка увидела, как отлетает в сторону оторванная голова и сотканная из снега и тьмы рука с ножом. Новый удар воды – полупризрачное тело убийцы вколотило в землю, размазало, оставляя на снегу четкий оттиск безголовой фигуры.

Ирка опять услышала смех, только теперь совсем другой – звонкий, захлебывающийся, так хохочут мальчишки, брызгаясь водой в сверкающий летний день!

– Ты хто такый? Чого лизешь? – люто взвыл утробный голос, и, как раскладывающаяся антенна приемника, из земли снова выросла смутная снежно-туманная фигура. Правда, сейчас она выглядела встрепанной и… слегка подтекала по краям. Но широкий нож убийцы со свистом пронесся по воздуху и беззвучно лег в подставленную темную ладонь.

– Девочек и животных обижать нехорош-шо! – издевательски пояснил задорный, совсем молодой, почти мальчишеский голос.

Ирка была уверена, что уже слышала его! И узнала бы обязательно, если бы не странные, шипящие интонации.

Издав сдавленный полурев-полухрип, убийца ринулся к лежащей в снегу Ирке.

Гибким изящным движением, будто веер раскрылся, огромное крыло цвета стали опустилось с небес и упало перед Иркой, как занавес, прикрывая ее от удара. Лезвие ножа скользнуло вдоль пластин чешуи и отлетело в сторону. А потом сверху хлестко ударил хвост.

Убийцу рассекло пополам. Две пошатывающиеся зыбкие половинки колебались по обеим сторонам дорожки, тянулись друг к другу…

Между Иркой и убийцей на бетонную дорожку спикировал… громадный крылатый змей!

– Кха-ш-ш-ш! – похожий на корону гребень гневно вздыбился, и из распахнутой пасти ударила… режущая струя воды.

Убийца разлетелся беспорядочными кусочками пазла, собрался снова, метнулся в сторону, несясь над землей вихрем снега, пыли и тьмы. Вода ринулась за ним следом… мгновенно замерзая на лету.

– Щелк-щелк-щелк! – красивый, как зимняя сказка, причудливо сплетенный «заборчик» из оледеневших водных струй перегородил Иркин двор. Хищно вытянувшись, водные «когти» впились в убийцу. Размазанный темный силуэт застыл, скованный стремительно покрывающей его ледяной коркой… лезвие широкого ножа с хрустом проклюнулось изнутри. Прозрачные осколки звонко осыпались на землю, темная тень отчаянно вывернулась из ледяного панциря, поднырнула под очередную струю воды… метнулась змею навстречу – широкий нож попытался полоснуть поперек морды… Змей поднялся на хвосте, громадные крылья с шелестом распахнулись…

Испуганно пискнув, девчонка отползла в сторону… и поняла, что снова может двигаться!

Вертясь в центре размытого темного вихря широкий стальной нож прорывался к гладкой змеиной шкуре. Удары крыльев кромсали убийцу в лохмотья тьмы, хлещущие из пасти змея струи воды били как стрелы в мишень. А на снегу плясали тени. Не змей и не размытый туманный силуэт – точно нанесенные мазками черной краски на белый холст две тонкие, угловатые мальчишеские фигуры метались в яростной, смертельной схватке. Сходились, разлетались, кололи и парировали два клинка. Знакомый широкий тесак и странный, похожий на серп месяца, изогнутый меч, вертящийся в руках своего хозяина, точно живой.

– Кха-ш-ш-ш! – змей изогнулся, обрушиваясь на противника сверху…

– Да что она там этот рушник заново вышивает? – послышался громкий голос… дверь дома распахнулась, и в ярко освещенном дверном проеме возникла Танька.