– Что-то не видать наших городских добродеев, – удивился он. – Послушай, Волк, тише тебя никто ступать не умеет, твои руки и ноги в десяток раз быстрей наших! Отправляйся-ка погляди куда горожане канули. Только не долго, Богами прошу!

Микулка зашуршал бурьяном, срывая с листьев тысячу серебряных капель, в руке грозно сверкнула рукоять Кладенеца.

– На вот, возьми… – протянул он Волку набитые булатом ножны. – Мало ли что случится! Мы же тут скопом, если что – и без сброи сдюжим.

Витязь молча принял оружие, широкие лямки удобно легли на плечи, кивнул, словно попрощавшись со всеми и ужом скользнул меж стеблями, еле верхушки качнулись.

Под локтями мокро чавкало, с каждым движением исподняя рубаха на брюхе все больше тяжелела от налипающей глины, спину противно щекотали зябкие струи, только тяжелый булат меж лопаток радовал душу. Волк прополз у приземистой избушки, миновал разоренный дровяной сарай и вжался в землю у самой околицы. Дальше незамеченным проползти никак невозможно – ни травы, ни дерев, только гладкая мокрая глина. Витязь призадумался, выискивая взглядом укрытие, но ничего подымавшегося над землей не заметил. Зато вдоль всей околицы шла канава для стока, широкая и по всему видать довольно глубокая. Волк сморщившись прополз вперед и перекатом ухнулся в действительно глубокую яму, по случаю дождя доверху залитую прохладной водой. Рыжая от грязи жижа, густая почти как сметана, приняла витязя без всплеска, только круги пошли, срывая с краев крупные комья земли. Ползти пришлось на карачках, по самую шею в воде, но зато ничей взгляд не различит измазанные глиной волосы в грязной канаве, а если подойдут совсем близко, так и нырнуть можно. До края деревни не близко, но по колено в грязи быстро не двинешься, да и особо плескаться не след, ведь сильный всплеск – звук необычный, яркий, такой же как чих, запросто может выдать шагов за тридцать. А коль заприметят, беды не миновать – очень уж тяжко биться супротив толпы, по горло в воде и с ногами утопшими в вязкой глине.

Волк разглядел толпу горожан у северного края деревни, два десятка озлобленных мужиков потрясали вилами и рогатинами в сторону притихших под дождем изб, на раскрасневшихся лицах щедрыми мазками выписана решительность, по рукам ходит хмельная баклажка. Витязь окунул подбородок в воду и двинулся ближе, так чтоб слышать не только пьяные выкрики, но и весь разговор.

– Надо теперь отсель жертву для Змея выбрать! – орал толстобрюхий мужичина, размахивая здоровенной дубиной. – Без них бы пришлые вои не сбежали, тока тут есть коваль, способный цепи разбить!

– Верно кажешь! – беззубо ухмыльнулся лохматый здоровяк, по всему видать предводитель. – Даже если поймаем беглецов, надо кого-нить из деревенских все одно прихватить, чтоб впредь неповадно было! Краше всего девку. Змей ведь как? Одну девку берет взамен трех мужей. То ли на вкус они краше, то ли не для еды потребны.

Толпа разразилась хохотом, прикидывая картину и так и эдак.

– Точно! – послышались голоса.

– Нечего только городу перед поганой гадиной отдуваться!

– Айда в деревню!

– Только зазря народ не губите! – осадил предводитель слишком буйные головы. – Мы ж не печенеги! Поищем беглецов, а коль нет, сыщем девку. Ну! Чего рты раззявили? Давайте по избам!

Они весело, с шуточками и прибауточками двинулись к избам, перескакивая через канаву, в которой притаился стиснувший кулаки витязь.

Ратибор уже хотел было сам отправиться на разведку, когда качнувшийся бурьян выпустил с головы до ног измазанного в глине Волка.

– Ищут нас, – тихо вымолвил он. – А коль не найдут, грозятся взять девку для новой жертвы.

– Здесь, что ли? – усмехнулся стрелок. – Нашли где искать! Какие тут к лешему девки? Разве что наша бабуля сойдет.

– Или жена коваля. – хмуро добавил Сершхан.

– Вот Чернобоговы дети! – сжал зубы Микулка. – Такую красунью… Удавлю гадов голыми руками.

– Конечно… – скривился Волк. – Только их два десятка и все с оружием, правда большей частью дреколье, но у предводителя добрый топор. Если он им к тому же не только размахивать может, то голыми руками нам их не взять.

– Ну не сидеть же в кустах, когда такое деется! – чуть ли не выкрикнул паренек.

– И то верно, – кивнул Ратибор. – Двигаем, други, может удастся чем подсобить.

Они перемахнули плетень и словно кошки метнулись через улицу, тенями скользнули вдоль отсыревшего сруба стены и проскочив сквозь дыру в заборе скрылись среди дворовых построек.

Микулка уже чуть знал Твердоярово хозяйство, поэтому решили не лезть в лоб, а неожиданно подойти с тылу, вот только высокий частокол, отделивший улочку от заднего двора коваля, стал нежданной преградой – ни дыры, ни слабинки, а колья остро отесаны сверху, прямо беда. Паренек оглядел забор сверху до низу, подхватил брошенный Волком меч в ножнах и с шелестом выхватил клинок. Острая сталь хищно вгрызлась в сухое дерево, только щепки разлетелись шагов на пять, несколько кольев рассеклись у самого основания, и меч успокоено влез обратно, сверкнув на прощанье массивным навершием. Ратибор огляделся и с силой пнул надсеченные жерди, коротко треснуло, колья качнулись, медленно накренились и бухнулись оземь, разбрызгав во все стороны жирную грязь.

– Ящщщщеррр… – шикнул стрелок, рукавом отирая с лица размокшие комья. – Нет бы шлепнуться по людски, ан нет…

Друзья протиснулись внутрь и тут же по двору разнесся надрывный женский визг.

– Добрались, заразы! – крикнул стрелок и бросился к дому, шлепая по лужам босыми ногами.

Он на бегу подхватил торчащий из кучи навоза заступ, швырнул его словно копье, метко закинув на гонтовую крышу и рысью прыгнул следом, ухватившись руками за навес дровяного сарая. Витязи ринулись следом, но никому так лихо взобраться на крышу не удалось – Сершхан подсадил Микулку и Волка, а сам, ухватив из сарая длинную жердь, остался возле задней двери дома.

Снова завизжала жена Твердояра, на этот раз уже с улицы, Сершхан весь напрягся, а остальные, перевалившись через конек крыши, осторожно глянули вниз. Горожане деловито вытащили молодую женщину из избы и все пытались подпереть дверь толстенной рогатиной, коваль бил изнутри отчаянно – четверо еле держали, навалившись телами, доски крыльца натужно трещали под обутыми в лапти ногами. Но и жена сдаваться не думала, шипела как кошка, руки так и мелькали, двое мужиков уже грязно ругались, ощупывая изодранные в кровь морды.

Хотя толк в таких делах горожане все таки знали – подперли дверь, один не долго думая наотмашь достал женщину кулаком в подбородок, подхватил обмякшее тело на руки, и вся толпа с гиканьем поперла к жертвенному месту. Задние пугливо озирались – вдруг еще высвободится проклятый кузнец… Тогда уж точно беды не миновать, и так двоих в хате оставили! Зачем ему вообще молот с такими-то кулачищами? Что ни удар, то насмерть…

Твердоярова жена перестала визжать, пару раз дернулась, пытаясь высвободиться, но ее с силой швырнули в грязь и потянули за волосы. Она все еще пыталась подняться, захлебываясь от грязи, но противиться уже и не думала, рыжая глина следом за ней расписалась алыми полосами. Мужик тащил ее не оглядываясь, совершенно равнодушно, словно мешок со свеклой, прихлебывал из протянутой соратниками баклажки.