на штык супостата, который ему повстречался, крайние его подстраховывают. Чтобы того не ударили с боку.

Вот только, то построение не приносило бойцам какой-либо пользы. Дело было всё в том, что и германцы ходили в атаку тем же макаром, как мы. Поэтому, при первой же стычке, тройки сразу разваливались на отдельные части, и каждый дрался сам за себя. Без всякой подстраховки товарищей.

Единственное, чем мы тогда отличались от фрицев, так это штыками. У нас были такие же, как и сейчас, длинные и четырехгранные, а у германцев наподобие широких кинжалов.

Так ведь хрен редьки не слаще. От их удара в живот, кишки сразу выпадали на землю, а от нашего нет. Потом, несколько дней человек ужасно страдал, пока его Бог к себе не возьмёт. Неизвестно, что из этого лучше?

Рассказчик чуть помолчал и хмуро продолжил:

— По своей дурости или наивности, я со страху решил, что сейчас командиры обеспечат нас всех оружием и тотчас пошлют в штыковую. А мы ведь, даже и чучело не кололи ни разу, как раньше. Я уж и забыл, как это всё делать.

Да только я весьма заблуждался по данному поводу. Всё вышло значительно хуже. Дали нам по одной лишь винтовке на трёх человек и по одной обойме патронов на ствол.

Мы, конечно, взроптали: безобразие, что это такое? Как нам с пустыми руками в бой-то идти? — а нам сурово так говорят: «Добудьте оружье в бою! Или подберёте винтовку, если убьют вашего вооруженного друга».

Как услышали мы столь нелепый приказ, так все обомлели. Завертели все головами, соображая, куда бы сбежать. Глядь, прямо за нашей спиной стоят боевые тачанки, как у махновцев, а на них пулемёты и НКВДешники с толстыми рожами. Смотрят особисты на нас и недобро так ухмыляются.

Видим, делать нам нечего. У германцев в руках будут только винтовки. Так что, даст Бог, они промахнутся, а тем временем, мы доберёмся до них и начнём рукопашную. А от очереди, пущенной прямо в упор, вряд ли спасёшься. Поэтому, уж лучше вперёд всем бежать, чем назад.

Да только я, старый дурак, снова ошибся. Пошли мы в атаку, а навстречу нам выехала мотопехота проклятых фашистов. Причём, все как один с автоматами да ещё с пулемётами на десяти бронемашинах.

И откуда на нас, свалилась такая напасть, непонятно. Обычно все фрицы с карабинами «Маузер» ходят. «Шмайсеры» носят лишь командиры их отделений, рот и батальонов. Наверное, штурмовики из «СС» куда-нибудь ехали и случайно наткнулись на нас.

Как бы то ни было, но как дали по нам из сотни с лишним стволов, так почти сразу все, наши там полегли. Я-то, тёртый калач, повоевал и в германскую и в гражданскую. Знаю, что, где почём. Успел я пригнуться и вижу, коренника моего тут же убило. Я винтовку поднял, встал на колено и начал стрелять.

В одного немца даже вроде попал. Да что с этого толку? Пять патронов вмиг расстрелял, на этом всё кончилось. Со штыком супротив автомата уже не попрёшь, а укрыться-то негде. Торчу в чистом поле, как столб в азовской степи. Бросил я бесполезную «мосинку», сам повалился на землю и голову руками прикрыл.

Вот так и взяли меня германцы в полон. К моему счастью, уже через день удалось мне бежать. Тогда нашего брата столько в плену обреталось, что фрицы не успевали за всеми следить. Выбрался я потихоньку к своим и вот уже год, как воюю. — Солдат печально вздохнул и умолк.

Какое-то время, Григорий ждал продолжения страшной истории, но мужчина тяжко задумался о чём-то своём и больше ничего не сказал. Солдат чуть повернулся и посмотрел в сторону переднего края. Он с трепетом вспомнил о том, что им сейчас предстоит? Боец нервно вздрогнул и стал ждать последней атаки, в ходе которой, наверняка, все погибнут.

В который раз за последние дни, Григорию вспомнились слова Старика. Тот очень советовал парню сменить матросскую форму на простую армейскую. Тем более, что после призыва, боец служил в пехотной дивизии и никакого касательства к лихим мариманам никогда не имел.

Просто у интендантов стрелковых частей не оказалось обмундирования нужного типа. Поэтому, всех прибывших солдат одели в те шмотки, что долго копились на Севастопольских складах.

Разговор с тем странным мужчиной не выходил из головы молодого бойца. Старик рассказал, что фрицы на месте расстреливали всех краснофлотцев. Уж очень насолили фашистам «чёрные дьяволы», как называли немцы матросов.

После беседы с тем Стариком парень твёрдо решил, нужно переодеться, как только удастся. Вот только за прошедшие месяцы, подобного случая ему не представилось. Новую солдатскую форму взять было негде. А менять свою, хоть и грязную форменку на чужое тряпьё, тем более, снятое с трупа, уж очень ему не хотелось.

В три часа пополуночи, раздался негромкий хлопок. Из советских траншей с ядовитым шипением взлетела ракета. Она поднялась в тёмное небо и ярко там вспыхнула багрово-красным огнём. Всё вокруг залило кровавым призрачным светом.

Не успела «люстра» погаснуть, как начался смертельно опасный прорыв. Григорий поглубже надел бескозырку и, по принятой у матросов привычке, взял в передние зубы концы чёрных муаровых ленточек.

Ещё через миг, не издав ни единого звука, все бойцы поднялись из окопов и, очертя голову, рванулись к врагу. Почему-то все немцы тоже молчали. В ответ на движение противника, с другой стороны, не раздалось ни единого выстрела. Удивляясь поведению недругов, Григорий, вместе со всеми, мчался вперёд.

Он направил в сторону фрицев штык трёхлинейки и бежал что есть мочи. Красноармеец летел в непроглядную, совершенно безмолвную и, от того, ещё более, страшную тьму.

Григорий едва различал спину солдата, что маячил метрах в трёх от него. Сковывающая тело, боязнь вдруг куда-то исчезла. В голове появилась навязчивая короткая мысль: «Только бы не отстать от своих. Только бы не отстать…» — почему это было так важно, Григорий не мог объяснить и лишь повторял эти слова.

Минуту спустя, все атакующие удалились от советских окопов и оказались от них на достаточно большом расстоянии. Бойцы находились на широком участке ничейной земли. Она тупым треугольником входила в оборону фашистов.

В этот же миг, началась настоящая кровавая баня. На целеустремленно бегущих бойцов с двух сторон обрушился шквальный, прямо-таки ураганный, стрелковый огонь. Оглушающий грохот множества выстрелов, визгливый свист пуль и хриплые крики раненых воинов наполнили воздух.

Немецкие пулемёты косили нестройные цепи советских солдат. Возле Григория десятками падали сражённые насмерть бойцы. Рухнул тот, что