— А как вы думаете... когда еще кто-то безобразничал на кладбище... и если бы теперь тоже кто-то такой нашелся... так следит кто-нибудь за порядком? Вы не знаете?

— За порядком-то? — задумался старик. И не сразу ответил: — Следят, наверное.

— Кто?

— Да всякие. И пограничники, и милиция. А больше всего такие, которых никто не знает. Следят так, что вы и не почувствуете, что кто-то следит. Явится, скажем, такой неприметный, отдыхающий или там турист, а потом окажется — начальник! Или ничего не окажется, только тот копатель уже больше не появится. Многое мне довелось увидеть здесь за все эти годы...

Продираясь сквозь заросли вокруг старого кладбища, Павлик с Яночкой обсуждали сложившуюся ситуацию.

— Выходит, только одни мы знаем, что там по-прежнему роются в могилах. Теперь надо держать ухо востро, чтобы невзначай не выдать себя. Если пан Джонатан догадается — нам конец!

— Не станет же он нас убивать, — возражала Я ночка. — Неудобно ему, как-никак живем в его доме.

— Сам не станет, но сообщникам своим обязательно скажет, а уж те нас не пощадят. Не оставят в живых, им свидетели не нужны.

— Да уж не нужны, — вздыхала Яночка. — А знаем про них только мы, видишь, пан Любанский убежден — теперь там никто не роется. И мы бы не знали, если бы не Хабр. Только благодаря собаке...

— У милиционера тоже есть собака!

— И что из того? Овчарка не охотничья собака, ей и половины не унюхать из того, что наш Хабрик обнаружил. Да и не отпускает поручик своего пса по лесу бегать, при себе держит...

Продравшись наконец на едва заметную тропинку, Павлик отер пот с лица. Теперь легче будет идти и общаться с сестрой тоже легче. А было что обсуждать.

— Слушай, а вдруг там и в самом деле кто-нибудь стережет? Спрятался, мы его и не приметили. А он там сидит...

— Ну ничего ты не соображаешь! — кипятилась сестра, отряхивая с себя лесной мусор. — Пусть даже спрятался, Хабр бы его вмиг обнаружил. И опять такие, как Любанский, могут о нем ничего и не знать, но мы-то сразу бы узнали!

— Ох, и в самом деле, не сообразил. Хабра не обманешь...

Тут бегущий впереди Хабр сообщил, что на кладбище никого нет. На этот раз дети выбрались на кладбище днем, чтобы еще засветло все хорошенько осмотреть. До захода солнца оставалось еще много времени.

Брат с сестрой выбрались на кладбище, прошли по нему и, поднявшись m» холм, огляделись.

— Знаешь что, — решила обстоятельная Яночка, — надо бы нам посчитать могилы. Отдельно целые, отдельно раскопанные. Иначе не сможем разобраться.

— Правильно. И все запишем, чтобы не забыть.

— Тогда записывай. Ну, начали. Сначала целые.

Инвентаризация кладбища оказалась непростым делом. Вся его территория густо поросла высокой травой, деревьями и кустами. Старые могильные плиты порой целиком покрывал густой мох таким толстым слоем, что плиту невозможно было под ним обнаружить. Самая старая часть располагалась по северному склону холма, полого спускавшемуся к морю. Самая молодая простиралась в направлении к заливу. С востока, там, где, по всей видимости, в свое время проходила дорога, теперь простиралось не пойми что — какое-то нагромождение совершенно непроходимых бугров и глубоких рвов. Естественная пересеченность местности усугубилась деятельностью человека, окопами и раскопками, теперь поросшими колючим кустарником — терновником, ежевикой и еще чем-то. Здесь пробраться сквозь него не было никакой возможности. И не поймешь, что разрушило могилы — человеческая рука или неумолимое время. Вон из треснувшей надгробной плиты пробилось высокое дерево...

И все-таки Яночка с Павликом приложили все усилия, чтобы инвентаризацию кладбища провести как можно добросовестней. Приходилось иногда призывать на помощь и Хабра, отрывая его от прямой обязанности — оберегать покой его хозяев, бдительно обегая вокруг кладбищенского холма, чтобы вовремя сигнализировать о приближении нежелательных элементов. Подвели итоги.

— У меня получается — девять свежераскопанных могил, — сказала Яночка. — А восемнадцать раскопаны были раньше. Нетронутых восемьдесят одна штука. Всего — сто восемь могил.

— Все равно данные неточные, — заметил Павлик. — Нельзя поручиться за самую старую часть. Так все заросло, что не разберешь — одна могила или две, или несколько. Многие совсем провалились и мохом поросли.

Яночка возразила:

— Но те, самые старые, никто и не разрывал. Сразу видно — разрушились сами по себе. Так что уже неважно, сколько их там. Одной больше, одной меньше — без разницы.

— Ты права. Раскапывали только более новые.

— И заметил — в основном те, на которых лежали плиты?

Дети опять обошли плоскую часть кладбища, по ней легче было ходить. И еще раз внимательно осмотрели находящиеся здесь могилы. Наблюдение девочки оказалось верным.

— Точно! — вскричал Павлик. — Разрыты только самые свежие и обязательно с плитами.

— Ну да! И все плиты сдвинуты! Погоди, посчитаю... Из восемнадцати — шесть с плитами, а остальные без. Выходит, раскапывали не только с плитами.

— Может, плиты украли? — предположил Павлик, — Да нет, по могиле видно, была ли на ней плита.

— Выходит, раньше раскапывали могилы и без плит, а вот теперь стали копаться только в тех, которые плитами закрыты. Что бы это значило?

— Что бы значило, что бы значило... — задумалась Яночка. — Погоди, дай подумать. Похоже, сначала разрывали все подряд, наугад... Знали что спрятано в могиле, но не имели понятия в какой. А потом выяснилось — в той, на которой лежит плита. Откуда-то узнали. Или кто-то приехал и сообщил. Наверняка из тех, кто здесь раньше жил... Девочка перестала бормотать, внимательно всматриваясь в разоренные могилы и напряженно размышляя. Потом решительно тряхнула головой.

— Все понятно! Наверняка сначала кто-то знал — в одной из могил чтото спрятано, и принялся разрывать все подряд. Его прогнали отсюда. Наверняка это был тот самый, про которого говорил старик Любанский. А потом появился другой, он откуда-то знал — спрятано в могиле с плитой. Но он тоже не знает, в какой именно. Может, действительно из тех, что здесь раньше жили.

— Сколько же ему лет? — засомневался Павлик. — Давай-ка посчитаем. Тридцать пять лет прошло со времен войны... Ему могло быть в то время самое меньшее шестнадцать лет... Если сложить. Слышишь, у меня получается — минимум пятьдесят! Совсем старик!

— Не встречалось нам здесь такого, — сказала Яночка. — Нет, такого старого не попадалось. Нет здесь такого.

— Ему и не обязательно быть. Мог своим сообщникам рассказать, чтобы искали в могиле с надгробной плитой.

— И знаешь, что я тебе скажу? — заметила девочка. — Глупые они какие-то, несообразительные. Ведь и сами могли бы сообразить — тот, кто спрятал какую-то вещь в могиле, наверняка выбрал с плитой. Ведь там проще прятать. Прибежал на кладбище, отвалил в сторону плиту, закопал что надо, потом плиту на место положил, и дело с концом. Никакого следа...