любила кричать совершенно по любому поводу. То она воображала, что мы обижаем её класс, то, что мы на неё постоянно жалуемся. Может быть, в её воображении учитель всегда должен ругаться, чтобы заставлять учеников его бояться и учиться.

– Где решение? Что это такое? Я так не решала. Я вас не понимаю, дети, я тут пред вами распинаюсь как могу у доски, а вам даже переписать тяжело? За что я ставлю вам оценки?

Пока она задавала бессмысленные вопросы классу и тыкала в мою тетрадь, я переживала, что она нечаянно помнёт её. Лидия Захарова убрала палец и посмотрела на меня. Я, без совершенного чувства стыда, а наоборот, с уверенностью, что я вела себя как ответственная ученица, посмотрела в ответ. Мой взгляд застал её врасплох. Она начала кричать громче.

– Вы думаете, самые умные!? Экзамен покажет, какие вы умные! Ведь если я вам списать не дам – ничего не решите! Вот получите все двойки за то, что не учили, а виноватой меня сделаете! Скажете, что я вас плохо учила! – особенно при крике она выделяла "я".

– Она обращается ко всему классу, потому что боится говорить только с тобой? – спросил Давид, но я не могла ответить.

– Вот попробуйте выйдите и решите эту задачу сами!

– Выйди к доске. Она очень хочет – давай покажем ей. – сказал Давид.

Он выглядел уверенно, говоря это, поэтому я вышла. Написала на второй половине доски действие, как у меня в тетради. Давид встал рядом и подробно рассказал, что и откуда, даже смог напомнить предыдущие темы, объясняя новую. У него великолепно получалось, а я лишь повторяла для всего класса вслед за ним. Мы написали способ, отличный от первого, и он был понятен. Я закончила и отвернулась от доски. Как всегда, было тихо. Все лица были повёрнуты в мою сторону. В такие моменты у меня срабатывает защитный механизм, и я даже не задумываюсь об этих взглядах. Я закончила – села обратно за парту и отвернулась в сторону, ожидая, когда все отвернутся от меня.

Учительница долго молчала, уже под конец урока она спросила.

– Ты с кем-то занимаешься?

Учителя всегда недолюбливают тех, кто ходит к репетиторам, но не к ним.

– Нет.

– Тогда откуда взяла это решение?

Давид подсказал мне название учебника. Я повторила его.

Со стороны то, что мы провернули должно было выглядеть круто. Но у меня не было чувства, что справедливость наконец восторжествовала. Скорее было ощущение пустоты внутри, ведь мой поступок всё равно ничего не поменял. Следующий урок будет таким же нудны и бесполезным. А всем ученикам этой школы, как не светило ничего лучше работы тракториста или дворника, так и не будет. Некоторые, правда, потом сами станут учителями – винтиками этой системы.

Если раньше мне в голову приходили какие-то мрачные мысли, то я страдала от них целый день. Сейчас я не одна, поэтому так не получается. Каждый урок, каждая перемена – всё это перестало быть бременем и бесполезной тратой времени. Теперь, когда директора не было, и я перестала бояться призраков сверху, верхние этажи вошли в наше распоряжение, моё и Давид.

В том же кабинете, где мы спрятали рюкзак, после урока, маленьким кусочком мела я разрисовала доску. Давид сказал, что получилось блестяще. По краям доски был лес, ближе к середине мерцающие огни, в самом центе повёрнутая спиной девушка, стремящаяся скрыться во тьме. Я не задумывала рисовать себя. И Давид тоже сказал, что это не должна быть я, потому что мне надо выходить из леса, а не скрываться в нём. Он попробовал дорисовать девушке парня, чтобы не было жутко идти одной, но получилось, как в альбоме первоклассника. Всё-таки, не во всём он идеален. Неожиданно Давид встал на парту и обрадовался этому.

– Мне кажется, я сейчас делаю то, о чём мечтают многие школьники, но не решаются. Воу, я достаю до потолка рукой. Низкие они какие-то тут.

– У слишком высоких людей риск случайно покалечиться выше, ты знаешь?

– Мне сейчас до этого уже нет никакого дела, – произнёс он с паузами.

Чтобы посмотреть на его лицо мне буквально пришлось задирать голову наверх.

– Ты таким странным вещам радуешься.

– Да, очень. Я только сейчас начал понимать, насколько всё вокруг прекрасно и сколького я не замечал. Благодаря тебе в том числе.

– Что бы ты сделал, если бы не был призраком? Я вот сейчас вообще не понимаю, чего хочу. Не знаю, смогу ли сдать экзамены и уехать отсюда. Я, кажется, вообще к жизни не приспособлена.

– Раньше я думал, что буду только учиться, когда закончу школу и уеду отсюда. О других аспектах жизни и не задумывался. О далёком будущем тем более. Сейчас все эти планы кажутся мне второстепенными. Делай то, что по твоему мнению сделает тебя счастливой.

– Спасибо за такие очевидные слова, – пробормотала я.

– Ну, видимо, самые очевидные вещи иногда самые правильные. Что тебе сейчас не нравится?

– Школа. Отношения с мамой. И то, что вокруг очень мало красоты.

– Первое я понимаю, про второе ты не хочешь рассказывать, а третье как мне истолковывать?

Я пожала плечами и засмеялась.

После ещё одного урока мы с Давидом успели пошалить в столовой. Точнее, он помог одному парню, задиравшему девушек и ущипнувшему одну из них за ляжку, пролить на себя же какао. Он, как рыцарь, творил вокруг себя благодетель. Потом подслушал разговор поваров и рассказал мне самые свежие сплетни про то, кто станет новым директором. Кандидатуры выдвигались самые разные. После столовой мы с улыбками вошли в класс биологии. Одноклассники ожидали худшего, видя меня в таком радостном настроении. Кто-то уже пустил слух, что директор умер из-за меня, как и та женщина много лет назад.

– Я уже говорил, что никогда не находился в таком большом коллективе, как класс. Тут всё работает по каким-то своим законам.

Давид отошёл, а я достала всё для урока и начала листать учебник, так как не выучила домашнее задание. Я услышала крик в противоположной стороне класса. Один из "крутых парней" встал напротив меня и начал громко говорить.

– Может ты уже прекратишь свои колдовские игры? Или хочешь ещё кого-нибудь убить?

Я удивлённо посмотрела по сторонам и похлопала глазами. Давид поджал губы и сделал несколько движений плечами.

– А что вообще произошло? Я вообще-то кроме крика ничего не заметила.

– Ты издеваешься? Не вздумай навредить ещё кому-то. Нас много, мы тебя легко на костре сожжём, так ведь обезвреживают ведьм?

– Без понятия.

– Ребят, пошлите отсюда.