– Крут ты как не знаю кто, – сказал он вместо приветствия.

– Я просто крут, и все. Зачем я тебе понадобился, Моррис?

Кафферти так называли только мать и некогда кое-кто из школьных учителей; он подозревал, что Мэлони это знает и хочет его подразнить.

– Ты где? – спросил он.

– А зачем тебе это знать? – Акцент Мэлони не утерял ирландской мягкости, но в нем слышались и скрипучие нотки. – Скажем так: я в таком месте, где есть потребность в холодном пиве, и пока мы с тобой беседуем, оно нагревается.

– Стюарт Блум объявился.

– Надеюсь, он в отличной форме.

– Мертвый, в собственной машине и в наручниках.

– В наручниках? Значит, полицейские с ним все-таки разделались.

Кафферти молчал.

– Да ну, Моррис. Мы что, до сих пор играем в эту игру? Сто раз тебе говорил: я тут ни при чем.

– Так же, как я тебе: не моих рук дело, – сказал Кафферти. – А значит, один из нас врет.

– Это давняя история, Моррис. Оставь ее копам.

– И они стряхнули пыль с дела об исчезновении.

– Что ж, удачи этим лохам.

– И нас обоих уже склоняют.

– Ну и что? – Мэлони отвел руку с телефоном и сказал кому-то пару слов – похоже, по-французски. К Кафферти он вернулся через пару секунд: – Мы с тобой правильно сделали, что держались тогда в стороне. Точка.

– Твой старый друг сэр Эдриен давно не давал о себе знать?

– Довольно давно.

– История про машину с трупом во всех новостях. Сам понимаешь, что это значит.

– Это значит, что нам надо сидеть тихо. Мне проще, чем тебе, – ты, я слышал, вернулся к делам.

– Пожалуй.

– Тебе нужны отели, а не бары. Вокруг просто море денег.

– Спасибо за совет.

– Моррис, не утруждай свою очаровательную головку. У всех на тот вечер было алиби.

– Когда-то организовать алиби было нетрудно.

– Вот тут ты прав. Проклятые телефоны и камеры! Сейчас и не знаешь, кто за тобой наблюдает. Скажи, ты все еще пользуешься компьютером?

– При случае.

– А мой совет?

Кафферти бросил взгляд на открытый ноутбук, стоявший на рабочем столе.

– Не волнуйся, линза заклеена изолентой.

– Осторожности много не бывает. И запомни: единственная возможность уберечь телефон от взлома – это не делать его главным средством связи. Кстати, о телефоне: еще немного – и они отследят этот номер.

– Кто – они?

– Если я начну, то на весь день заведусь. Береги себя, Моррис. Мы с тобой оба не молодеем.

Разговор прервался. Номер, естественно, не определился. Кафферти потребовалось пять звонков, чтобы донести до Мэлони: надо поговорить. Интересно, изменился ли Мэлони или он все тот же могучий, с бычьей шеей мужик, какого Кафферти видел на той встрече. Манера держаться у него была довольно жизнерадостная – настоящий ирландец, – но глаза оставались угрюмыми как могила. Поиски в интернете не принесли Кафферти ни одной фотографии, сделанной больше пяти лет назад. На той встрече в гостинице их было всего двое, парочка “коллег” Мэлони ждали за дверью, так же как человек самого Кафферти. С другой стороны, человек Кафферти был полицейским, который так распоряжался своим свободным временем, и это несколько уравнивало шансы. Кофе, вода, печенье и пирожные, неспешный разговор о вражде между Брэндом и Нессом и о том, как выбор стороны может привести к “затруднениям”. Может, Мэлони и Кафферти лучше объявить какое-никакое перемирие и сосредоточиться не на конкуренции, а на совместных проектах?

– Например? – спросил тогда Мэлони.

– В Абердине есть одна организация, которую вот-вот отправят на покой…

И Мэлони улыбнулся, давая понять: он заранее знал, что их разговор вырулит на эту тему.

Из затеи мало что вышло. В Абердине оказалось слишком шумно, Мэлони не понравилось, что на поляне Кафферти кто-то продал скверный товар; последнее означало пристальное внимание полиции. Кафферти протестовал, говорил, что наркотики пришли не через его парней, но ирландец на его речи не купился. Кафферти должен принять на себя ответственность. Иначе ему придется признать, что в сфере, которую он, как предполагалось, полностью контролирует, у него появился конкурент.

Но на протяжении всех этих лет они с Мэлони все-таки и заключали сделки, и обменивались информацией, однако оба оставались настороженными, не доверяя друг другу до конца. В одном Кафферти был уверен: если бы Мэлони учуял в частном сыщике угрозу, он не стал бы смотреть на него сквозь пальцы. А Блум, без сомнения, уже начинал представлять угрозу. По информации, которую Кафферти собрал в тот год, Блума где-то держали – наверное, на какой-нибудь хате в Ирландии, там после беспорядков шестидесятых годов осталось много подходящих мест. Его отпустили бы, если бы Джеки Несс понял намек.

Но Блума не отпустили.

И разобраться в произошедшем без новой личной встречи с Мэлони теперь не представлялось возможным.

19

– Я сумела ужать дело до тридцати листов А4, – сказала констебль Кристин Эссон, когда Кларк вошла в отдел уголовного розыска на Гэйфилд-сквер. – Если тебе нужно больше, я наскребу в хранилище. Не хочешь рассказать, почему оно вдруг тебя озаботило?

В маленьком кабинете поместились всего четыре стола, причем один из них постоянно пустовал. Дверь открывалась в святая святых еще меньших размеров. В святилище обитал старший инспектор Джеймс Пейдж. Шивон глянула на дверь и вопросительно посмотрела на Эссон.

– Он на совещании в Большом доме.

– В котором?

– Который в Феттсе.

– Я думала, мы его больше так не называем. – Шивон взяла со стола коричневый конверт и достала из него распечатку. – Где Ронни?

– Позвонил, сказал, что заболел.

– Ты одна на хозяйстве?

– И до сих пор как-то выживаю.

Шивон Кларк села за свой стол, отодвинула целую гору сообщений и папки, стопка которых закрывала компьютер до половины.

– Это что, всего за три дня? – возмутилась она.

– Вот что бывает, если тебя нет на месте и некому вовремя спускать воду.

– Какое чудесное сравнение! Спасибо, Кристин.

– Рекламные агенты из Антикоррупции больше не являлись по твою душу?

– Ну как сказать…

– В смысле?

Шивон Кларк взглянула на коллегу:

– Давай я пока просто почитаю. Потом поболтаем, ладно?

Эссон скорчила рожу и вернулась к работе.

Эллиса Мейкла, семнадцати лет, признали виновным в убийстве подружки. Девушку звали Кристен Холлидей, они были парой еще со школы. В шестнадцать лет Эллис бросил школу – без работы, без особых перспектив. Кристен продолжала учиться. Они постепенно стали отдаляться друг от друга. Начались громкие ссоры, подогреваемые дешевым спиртным, а также наркотиками, какие только удавалось достать.