Что ж, это было приемлемо. Зенитчики — не сортиры в конце концов. Несмотря на то, что боевые действия еще велись, и почти треть территории Империи была под синими — в целом всем было ясно, что мы их додавим. Слишком сильно они достали людей, когда взяли власть, и слишком много густонаселенных и промышленно развитых районов потеряли в первый год, когда имперцы восстали. Так что досидеть войну в охране зенитных батарей — это была вполне внятная перспектива.

— С ребятами жалко расставаться…

— Бог с тобой, поручик, разрешаю взять с собой хоть целое отделение — у них там страшный дефицит людей с боевым опытом. Аскеров прямо об этом просил, а я ему многим обязан… Может даже желающие в роте будут — ты спроси, мало ли?

* * *

Я возвращался в роту, думая, как донесу новости до своих людей. Их разбросают по другим подразделениям — Бероев ценил моих бойцов и хотел оставить в своем полку, но сохранить шестую в прежнем составе не мог. А меня отправят куда Макар телят не гонял — зенитчиков охранять.

Рота ждала меня в парадном строю всё это время. Всё время пока я был в штабе они стояли на плацу с развернутым знаменем и ждали! Вишневецкий командовал парадом.

— Р-равнение на-а командира! Равняйсь! Смир-р-на-а!

Что уж там, это было красиво!

— Вольно, друзья! Вольно… Вот что я вам скажу. Бероев нас прикрыл! Вы остаетесь в полку, я остаюсь поручиком. Но служить нам больше вместе не придется.

По строю прошел шепоток. Я снял фуражку и зачем-то хлопнул ей по ноге:

— У меня новое место службы — войска ПВО. Какая-то глушь, вроде как. Им там нужны обстрелянные бойцы — разбавить новобранцев в охране. Полковник сказал, что направит туда целое отделение под моим командованием. Добровольцы — шаг вперед!

Рота единым порывом качнулась в мою сторону.

Ей-Богу, мне пришлось делать вид что порывом ветра в глаза нанесло песку. Хотя штиль стоял мертвый.

* * *

Ипатьево — так называлась эта глушь, оказавшаяся совсем не глушью. Деревенька в двадцати верстах от самой столицы, в густом лиственном лесу. Мы на полуторке Парамоныча притащились туда поздней ночью, и найти дорогу в зенитную часть не было никакой возможности — секретность, мать её!

— Как-то во время войны первый император проверял посты вокруг своего лагеря, — вещал с умным видом унтер-офицер Демьяница. — И наткнулся на солдата, который был на посту пьяным. Свитские хотели примерно наказать служивого, но император был в хорошем расположении духа и сказал: «Оставь его!» Поэтому деревня, которую мы проезжали час назад называется Астафьево.

— А Ипатьево почему? — поинтересовался Фишер.

— А когда его величество застал того солдата пьяным второй раз, он скомандовал свитским…

Что он скомандовал свитским, мы так и не услышали, потому что въехали в деревню, и тут же увидели сидящих у колодца солдат. Они вскочили, а потом нам на встречу вышел офицер в темных очках — ночью! Я с большим удивлением и огромной радостью узнал своего знакомца — лейб-акустика Марка Вознесенского.

— Марк, дружище, какими судьбами?! — я выскочил из кабины и обнял товарища.

— А это и есть мое место службы! Когда у нас судачили о новом начальнике охраны, я всё пронюхал и узнал, что это будешь ты. Вот, напросился встречать. Думал, тебе будет приятно встретить знакомого человека в этих дебрях…

— Ну, как выясняется, не такие и дебри… Еще как приятно! Давай, командуй куда идти, поводырь! — и мы рассмеялись.

— Машину придется оставить здесь, заберем ее днём. Деревенские присмотрят.

— Как скажешь, — развел руками я.

Бойцы попрыгали из кузова и вытащили снаряжение. С этим мы, конечно, слегка переборщили — вахмистр Перец сумел упереть даже один ручной пулемет — из неподотчетных трофейных.

Мы шли по лесной дорожке, один из солдат-зенитчиков вел Вознесенского за руку, и, кажется, лейб-акустик совершенно не переживал по этому поводу. Вдруг он остановился и поднял руку вверх. Мы тут же присели, осматриваясь.

— Что-то неладно на батарее… — сказал он. — В это время прапорщик Бачура обычно слушает патифон, а сейчас — никакой музыки.

— Лемешев, Демьяница — осмотритесь вокруг! Тингеев — вперед по дорожке, только тихо, как мышь!

Матерые вояки-унтера скрылись в подлеске, Тингеев по-пластунски, как змея, скользнул вперед.

— А молодцы они у тебя! — одобрительно прошептал Марк. — Могут!

Наконец, вернулся Тингеев.

— Часовые-то совсем мертвые, однако!

Зенитчики переглянулись, а Вознесенский вдруг встал, замер и с какой-то особой злостью проговорил:

— Да там ребят режут!

С фланга раздалась частая пальба — я узнал карабин Демьяницы и винтовку Лемешева.

— Оружие к бою, вперед, вперед! — моим бойцам не требовалось лишних команд.

Я выхватил из кобуры револьвер, и мы побежали к батарее.

Фигуры в темных мешковатых одеяниях как раз занимали позиции на КПП, когда мы начали палить в их сторону. Вахмистр Перец и Фишер синхронно рухнули прямо на дорожку, и я уж было подумал что пулеметчиков достали, но они сноровисто изготовили ручник к стрельбе и открыли огонь.

Мы выцеливали мешковатые фигуры, стоя за деревьями, и палили по ним как в тире — электрический фонарь над бетонным командным пунктом давал неплохую подсветку, а вражеские диверсанты, видимо, просто растерялись.

Мы прикончили троих, и ринулись через проходную. Мигнул и погас фонарь.

— Они внутри! — без тени сомнения заявил Марк.

Я увидел у него в руках два автоматических пистолета и несказанно удивился. Слепой с пистолетами?

— Наших там живых нет, — сказал лейб-акустик. — Швырните гранату, а потом просто запустите меня внутрь.

Увидев мое недоумение, один из зенитчиков сказал:

— Не сомневайтесь, господин поручик. Он знает, что делает.

Знает — ну и ладно. Взрослый человек, в конце концов.

Мои пехотинцы рассредоточились по территории батареи, прикрывая друг друга. Я, Панкратов и зенитчики подвели Вознесенского к командному пункту. Панкратов чуть приоткрыл металлическую дверь и катнул туда ребристую «лимонку». Грохнуло, и я увидел, как Марк поморщился. Через секунду он уже был внутри. Раздалась частая стрельба, а потом голос лейб-акустика:

— Тут всё, можно входить.

Еще четыре трупа в темных маскировочных костюмах и Марк с дымящимися пистолетами — вот что мы увидели.

— Это как это вы так, господин лейб-акустик? — ошарашенно оглядывался Панкратов.

— Стрельба на звук! — немного самодовольно проговорил Марк. — Тут главное быть уверенным, что никого из своих поблизости нет.

На улице раздалось еще несколько выстрелов, а потом в командный пункт вбежал Лемешев и, осмотревшись, даже присвистнул:

— Уничтожено три противника, еще два вражеских диверсанта скрылись в лесу. Живых зенитчиков не обнаружено.

Один