Луана, уходя от атаки Ринхорта, налетела на статую, обрушила ребро ладони на макушку, и статуя рассыпалась в облаке искр на десятки лезвий, тут же метнувшихся в атакующего рыцаря. На землю опали тряпичные клочки – все, что осталось от трактирщика. Ринхорт взмахом меча отвел стальной смерч и швырнул в Луану уже водопад раскаленных капель. Как они не подожгли дом – оставалось для меня загадкой.

«Почему Ринхорт не расплавит ее доспехи так же, как клинки?» – недоумевал я, пока меня не осенило, что он не хочет ее убивать. «А его, значит, можно убивать!» – разозлился я.

Моя ладонь обхватила рукоять меча. Он дрожал, и я, заметив, что из железа вокруг остались только вилы, воткнутые в кучу навоза, смешанного с соломой (видимо, оба дарэйли металла оказались брезгливы), догадался, что мой клинок удерживает на месте воля Ринхорта. Даже не сомневался, кто из «железных» сильнее. Количество клинков явно уменьшилось, а количество расплавленных и остывающих железных потеков на земле, наоборот, увеличилось. Движения девушки замедлились – Луана иссякала.

Наблюдая краем глаза за боем и прыгающим по двору жрецом, я осторожно осмотрелся: где-то еще прятался его четвертый раб и, может быть, еще Шойна, если мой друг ее не обезглавил.

Иерарх Авьел, отбежав от мечущегося стального смерча к самой конюшне, прорычал, выметнув руку:

– Ксантис, убей его!

– Не могу, господин, – донесся сквозь лязг и скрежет глухой крик. – Они слишком плотно сцепились.

Ага, вот он где – за углом дома и тоже прикрыт щитом.

– Луана, отступай! – снова крикнул жрец.

Девушка отпрыгнула, перекувырнувшись, и побежала к воротам. Выступивший из-за угла Ксантис взмахнул вытянутой к Ринхорту рукой, и тут же застонал, рухнув на колени – в его плечо, пролетев над краем щита, вонзился клинок. Но и Ринхорт вдруг провалился – под его ногами гулко треснула и разошлась земля.

Луана вздохнула, обрушив в трещину стальной поток, заполнивший ее до краев, и повернулась к жрецу, ищущим взглядом обшаривая строение за его спиной. Меч в моей руке шевельнулся. «Мать моя, давшая жизнь, и великая мать, давшая душу! Что же делать?» – взмолился я, сжав изо всех сил выдавшее меня оружие, которое в любой момент могло вырваться и вонзиться мне в брюхо. В конюшне кто-то тоненько вскрикнул, послышался шум падения. Я и забыл, что там прячется Щепка. Наверняка у девчонки нервы не выдержали.

Авьел приказал:

– Ищите принца! Он должен быть здесь.

В ворота неспешно вошел гнедой жеребец Ллуфа, тащившего за узду белого жеребца. Конь, доставшийся мне от жреца Врона, едва переставлял копыта. Его хребет прогибался под тяжестью ноши – каменной фигуры конюха с перекошенным от страха, навеки застывшим белым лицом с открытым ртом и выпученными глазами. В руке статуи болталась цепь с жреческим диском.

Иерарх оглянулся на Ллуфа. Луана побежала к входу в конюшню, а там – беззащитная девчонка. Горло сдавил спазм. Если вот эти дарэйли-убийцы, прикосновением превращающие живую плоть в камень или железо, считаются ангелами-хранителями, то кто тогда демоны?

«Что стоишь, идиот?» – спохватился я. Подыхать, так с мечом, а не грудой обращенного железа. Боги, как не хотелось умирать! В груди опять полыхал знакомый огненный комок отчаянья, ненависти и гнева, а глаза страшно жгло. Был только один достойный способ избавиться от этой боли и всего остального разом.

– Оглянись, жрец! – позвал я, выпрыгнув из-за угла.

Авьел повернулся и тут же отпрянул с перекошенным лицом. Вскрикнул:

– Убейте его!

Меч в моей руке дернулся вперед, я едва его удержал. Горло жреца чудом уцелело. Неужели Ринхорт жив и как-то чувствует мой клинок? Но оружие тут же повело в сторону, выламывая из руки. Вцепившись в извивающийся, как взбешенная змея, меч, я прошипел:

– Защищайся сам, трус! Вызываю тебя на честный бой.

«Ага, жреца. На честный. Бой. Вот дурак!» – заныло что-то в самых пятках. Уж не душа ли?

Потное лицо Авьела побагровело, губы зашептали что-то беззвучное. Рука скользнула к поясу, нащупывая оружие, и вдруг повисла плетью.

– Кто… ты? – прохрипел он.

– Райтегор. Дай мне свой знак, Гончар, и я не буду убивать тебя.

Меч перестал вырываться. Я протянул к жрецу левую руку, краем глаза заметив, как остолбенело остановились поодаль дарэйли, даже Луана, успевшая подбежать ближе всех. Сейчас вышибет клинок одним взглядом, и… А почему это она с таким непонятным блеском в глазах смотрит на Авьела?

Жрец, дернувшись, замер как парализованный, словно его укусила невидимая Шойна. Его лицо вдруг посинело, выпученные глаза остекленели, колени подломились, и он упал. Мертвый.

Я ничего не понимал. Его никто и пальцем не коснулся! Да и острие лишь оцарапало шею – одна капля вытекла из ранки, не больше. Притворяется? Нащупав жилу на шее иерарха, я проверил: сердце не билось. Выпрямившись и сжав в ладони сорванный жреческий диск, я оглядел освещенный утренним солнцем безмолвный двор, расчерченный глубокой трещиной, поглотившей моего друга. Прости, Ринхорт, пленника взять не удалось.

Дарэйли иерарха, метнувшиеся было к поверженному хозяину, тоже замерли. Лицо Луаны почернело, Ксантис казался земляной грудой с торчавшей из нее рукоятью меча. Ллуф успел спрыгнуть с гнедого и шагнуть, но застыл равнодушной ко всему скульптурой. Шойны нигде не было видно, и это меня беспокоило.

Ржанье, полное смертной муки, вывело меня из оцепенения. Белый жеребец, отпущенный Ллуфом, согнул передние ноги и опрокинулся набок. Каменный конюх с треском разлетелся на куски.

Вздрогнув от гулкого звука, я поднял диск над головой.

– Dhara Einne el’lenear, vuar’ra Aardenner.  Tier, Llueph. Tier, Luanna. Tier, Ksanntiss. Vuar’ra Aardenner.

Дарэйли дрогнули. Когда их первая растерянность прошла, Луана, кинув на меня благодарный взгляд, рванула к ожившей земляной груде.

– Ксантис!

Ллуф продолжил идти в мою сторону, как ни в чем не бывало.

– Где Ринхорт? – спросил беловолосый, протягивая ко мне руку, а прищуренные глаза дарэйли камня не предвещали ничего хорошего.

Я попятился и показал на трещину, рассекавшую двор.

– Там, под землей.

– Не трогай мальчишку, Ллуф! – яростно крикнула Луана.

Каменный дарэйли опустил руку, перед которой повис щит, вздохнул и улыбнулся – светло и приветливо, как полагается ангелам-хранителям:

– Под землей? Значит, выберется. Спасибо, что освободил нас, принц.

Начинается. Пробурчав привычную отговорку, что нечего приписывать мне несуществующее родство с императором, я потопал к трещине. Чем же ее раскапывать? Ринхорт говорил, что инициированные дарэйли могут долго обходиться без воздуха. И надо еще Шойну поискать.

Луана перехватила меня, показала на раскрытые ворота.