Рене почувствовала вину перед Антуаном, сердце ее заныло. Острые концы булавки впивались в ее тело. Она не смела оставить булавку в доме — противная госпожа Пиджин могла бы найти ее, — и хотя Рене сменила синее бархатное платье на более легкое, вечернее, из бледно-розовой кисеи, булавку она приколола к нему и сейчас чувствовала ее буквально при каждом шаге.

— Я не думала, что вы приедете, месье, — сказала Рене, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы. — Я думала, если мы приняли решение, то не стоило встречаться сегодня.

— Было бы негалантно с моей стороны оставить вас здесь, в темноте, одну… Вы не согласны?

— Но вы ужасно рискуете, месье. Вас не спохватятся? Никто не спросит, куда это вы отправились в такой спешке?

— Кто, черт побери, может задать такой вопрос? Усатая мисс Вулридж?

— А леди Росуэлл?

Он резко остановился и повернулся к ней лицом.

— Так вы наблюдали за мной?

— Не льстите себе, месье. Было слишком трудно не заметить, как вы развлекались с ней весь вечер.

Ее голос затих, гася неожиданную вспышку негодования.

— Она очень красивая женщина. Я уверена, все обратили на вас внимание.

— Она надеялась, что это заметит только ее любовник.

Рене подняла лицо.

— Она хотела позлить его как следует.

Она махнула рукой, давая понять ему, что для нее нет никакой разницы.

— Месье, пожалуйста! С кем вы развлекаетесь, с кем говорите, с кем отправляетесь в постель — это меня не касается. Я всего-навсего подвергаю сомнению необходимость в вашем нынешнем поступке: зачем вы приехали? Зачем, — напряженно добавила она, — оружие?

— Сила привычки, — пробормотал Тайрон Харт, пряча оружие под плащ. — Я думаю, эта встреча совершенно необходима, — он сделал паузу и бросил взгляд на пустующую ленту дороги, — потому что я ни секунды не сомневаюсь, что Рос узнал бы в течение часа, что карета не была перехвачена.

— Вы могли договориться, чтобы кто-то другой ее перехватил.

— Да, я мог, — согласился он.

Рене посмотрела вдаль.

— Если полковник Рос послал кого-то наблюдать за нами, он теперь может сообщить, что все идет по плану. Поэтому нет никакой причины продолжать стоять на таком холоде.

Тайрон сердито вздохнул. Ее плащ белел в темноте ночи, стройные плечи плотно обтянуты тканью, золотые локоны выбились из-под капюшона. И только огромным усилием воли он удержался, чтобы не протянуть руку и не отвести ткань, не вынуть булавки и гребенки, которые поддерживали локоны, и не запустить пальцы в шелковистую массу, чтобы ворошить до тех пор, пока она не превратится в поток, струящийся на плечи, словно лунный свет.

Было действительно опасно оставаться здесь дальше. Но Тайрон Харт был взвинчен: он весь вечер неустанно наблюдал, как Рос и Винсент парили над ней, словно ястребы. Винсент лапал ее при малейшей возможности. И всякий раз, когда жадные глаза Эдгара Винсента косились на грудь Рене, он хотел превратить его в лепешку.

После мучительных споров с самим собой Тайрон Харт сунул руку под плащ и вынул маленький сверток.

— Вот. Возьмите.

Он услышал мягкий шелест шелка, когда она снова повернулась к нему.

— Что это?

— Берите же, скорей. Возьмите.

Ее взгляд прошел сквозь мрак ночи, стоявший между ними, словно стена. Она не пошевелилась, не протянула руки. Сердце Тайрона забилось. Он быстро развернул сверток: на бархате лежала прелестная брошь. Рене увидела «Жемчуг Бретани».

Даже в скудном лунном свете жемчуг сиял дивно. Днем он показался бы слишком бледным и отливал бы серовато-коричневым цветом. Он был больше куриного яйиа и укреплен в золотом гнезде. Его обвивал рубиновый дракон из драгоценных камней с двумя алмазами на месте глаз.

Рене еще ребенком впервые увидела эту брошь. Дракон переливался и блестел в искусственном свете, он, казалось, готов был извергнуть огонь, и девочка долго ждала страшного чуда, так долго, что стареющая герцогиня де Блоис громко спросила, собирается ли она когда-нибудь снова заморгать и отвести глаза.

— Возьмите, — хрипло сказал Тайрон, и его голос показался Рене намеренно грубым. — Уезжайте отсюда подальше, ко всем чертям и продайте за сколько сможете.

Рене снова посмотрела ему в глаза; он вздохнул, заворачивая углы бархата. Когда сверкание камней погасло, надежно укрытое тканью, Тайрон вложил брошь в руку Рене и пригнул ее тонкие пальцы, чтобы она не выронила подарок.

— Не берите меньше, чем пять тысяч; любой, кто скажет, что она не стоит таких денег, — настоящий вор.

Услышав такой совет из его уст, Рене хотела улыбнуться, но сил у нее не было даже на это. Рене слишком устала и чувствовала себя совершенно разбитой. Она посмотрела на сверток, потом подняла глаза на Тайрона.

— Я не знаю, что сказать, месье. И как благодарить вас.

— Только выберитесь благополучно отсюда и будьте как можно дальше от Роса. Этой благодарности мне будет вполне достаточно.

— Вам не надо было делать этого. Вы не должны…

— Это… Это для меня всего-навсего пустяк. Когда вы спросили меня насчет этой вещицы прошлой ночью, мне показалось, для вас это не просто вещь.

— Я знала герцога и герцогиню де Блоис очень хорошо, — прошептала она. — Это был их сын, Жан-Луи, кто… кто…

Он слегка повернул голову.

— За кого я должна была выйти замуж, — закончила она неуверенно.

Он заставлял себя не смотреть на нее. Здравый смысл или то, что от него осталось, а также инстинкт самосохранения вопили, требуя, чтобы он не заглядывал в эти огромные озера глаз.

Рене дотронулась до щеки Тайрона, отодвинув в сторону жесткую шерсть высоко поднятого черного воротника, чтобы прижаться губами к затвердевшему холодному подбородку. Это был, конечно, один из самых невинных и скромных поцелуев за всю его жизнь, которые он мог вспомнить, но он закрыл глаза и почувствовал как его тело накрыла горячая волна.

Застонав, он повернулся и наклонился к ней, ища ее губы, отчего Рене едва не задохнулась, пораженная неожиданным поступком. Его рука скользнула вниз, обвила Рене за талию, он притянул ее к себе и крепко прижал. Его язык обжигал огнем, потом этот страстный огонь метнулся глубже, проскользнув между губами; он то двигался, то замирал, пока девушка не застонала и ее руки не обвились вокруг шеи Тайрона; она была в полной его власти и не чувствовала никакого стыда, никаких угрызений совести.

Тайрон распахнул черные крылья плаща и закутал Рене. Он ощутил горячее нежное тело и задрожал, словно юнец, не закаленный в любовных испытаниях. Кровь бушевала в теле, словно океан во время шторма, сердце стучало так громко, что казалось, кроме его биения, он ничего уже не слышит. Тайрон уже готов был толкнуть ее вниз, на траву. Но он только зарычал и резко освободился из ее объятий.