В Москву Кирилл вернулся с Дусей. Два дня неприютно провели в академическом общежитии, потом сняли недорогую квартиру. В ней прожили до окончания Кириллом учебы.

В октябре 1921 года Мерецков, которому минуло 24 года, выпустился из академии. Он чувствовал себя обретшим крылья. Высокие армейские горизонты, казавшиеся ему раньше почти недосягаемыми, теперь стали значительно ближе. Ничто не мешало достичь их. В путь, Кирилл! В большую военную жизнь!..

Что дала ему академия? Кирилл так отвечал на этот вопрос. «Очень многое. Жизнь моя сложилась так, что я не сумел получить систематического среднего образования. Однако все годы, насколько помню, я тянулся к знаниям, хотел расширить свой кругозор. Возможность приобрести военное академическое образование прямо соответствовала моему желанию стать кадровым военнослужащим, посвятить всю жизнь Красной армии. И я с жадностью ухватился за сбывающуюся возможность».

Мерецков считал, что практика сражений на полях войны и полученная академическая теория переплелись, слились для него воедино. Он говорил: «Я не стал бы… мало-мальски толковым военачальником, не пройдя через горнило боев в течение трех кампаний 1918—1920 годов. Но полагаю также, что из меня не вышло бы ничего путного и в случае, если бы я не получил достаточно серьезной военно-теоретической подготовки. Особенно понадобилась она позднее, в период боев в Испании, в финскую кампанию и Великую Отечественную войну. Здесь опять теория и практика оказались неразрывно связанными».

По окончании академии Мерецков был аттестован на должность командира бригады. Согласно распределению Реввоенсовета Республики он должен был ехать служить в Петроград, в Отдельную учебную бригаду. Но начальник академии Тухачевский не поддержал это назначение. Он считал более целесообразным использовать молодого комбрига как бывшего кавалериста в кавалерийской части.

Решение вопроса, куда для прохождения службы направить Мерецкова, затянулось, и Кирилл до января 1922 года находился в распоряжении штаба РККА. Наконец было решено отправить его в Западный военный округ.

Западный округ в то время находился за границей — на белорусской территории. Белоруссия еще не вошла вместе с РСФСР в одно союзное государство. Как известно, СССР был создан в декабре 1922 года. Однако государственному союзу между советскими республиками предшествовал военный союз. Он был заключен в Гражданскую войну для совместной защиты Советской России, Украины, Белоруссии и Закавказья от империалистической агрессии и явился в дальнейшем одной из предпосылок их объединения в СССР. Поскольку западное направление было наиболее опасным для РСФСР, то здесь создавался особый военный округ. Назначение в Западный округ Мерецков оценил как специальное боевое задание и в душе гордился оказанным ему доверием.

По прибытии в округ он сразу получил задачу: заняться формированием штаба кавалерийского корпуса. Для свежеиспеченного выпускника академии было не просто решить ее: во-первых, создание на пустом месте сложной управленческой структуры крупного войскового соединения само по себе дело трудное, во-вторых, было обусловлено, что штаб должен состоять из опытных и знающих работников.

Кирилл энергично взялся за дело. В течение двух с лишним месяцев спешно комплектовались кадры, отбиралась материальная часть. Но потом выяснилось, что торопиться с формированием штаба кавкорпуса незачем, так как в Белоруссию прибывает уже готовый корпус, которым командовал известный герой Гражданской войны Н.Д. Каширин.

Кипучая деятельность Мерецкова прервалась, ему предложили должность начальника штаба 1-й Томской Сибирской дивизии 3-го кавкорпуса Каширина.

Комкор Каширин очень понравился Кириллу. За время службы под началом Николая Дмитриевича он хорошо изучит его, как и его брата Ивана, с которым будет часто встречаться. Позже Мерецков отзовется о комкоре так: «Поскольку с Н.Д. Кашириным я прослужил вместе довольно значительное время, хочу сказать о нем несколько слов. От своего брата Ивана, тоже героя Гражданской войны, Николай Каширин отличался отсутствием наклонности к щегольству, строгостью поведения и чуть более сухим характером. Это был человек беспредельной преданности делу Советской власти, подтянутый, организованный, вдумчивый руководитель войск… Он пользовался… большим авторитетом и… уважением».

Состояние Томской дивизии поразило Мерецкова. Она была совершенно небоеспособна. С потертыми чуть ли не до костей спинами, сильно хромавшие лошади годились только на убой. Чтобы они не падали от изнурения, их в стойлах приходилось подвешивать на ремнях.

Кирилл недоумевал: как комкор мог терпеть такое в одном из своих соединений?.. Свое огорчение Мерецков мягко высказал Каширину, на что тот так же «мягко» ответил:

— Вам не приходилось по несколько суток не расседлывать лошадь и гонять на ней до полусмерти по степи? Бойцы Томской в течение нескольких месяцев не слезали с седел, носились по Таврии, сражаясь с махновцами…

Поднимали дивизию в прямом смысле на ноги усилиями всего корпуса. Начали с 1-го полка. Многих больных, искалеченных лошадей отбраковали, многих определили в ветлечебницы. Постепенно все эскадроны получили пригодных к строевой службе лошадей. И тут поступил приказ: приведенный в порядок полк передать в другую кавдивизию. Штаб взялся за следующий полк. И когда он был восстановлен по образцу первого полка, его тоже передали соседнему соединению. Так и продолжалось, пока не была приведена в боеспособность последняя часть. В конце концов от 1-й Томской Сибирской сохранился лишь штаб, но вскоре и он был ликвидирован — дивизию сократили.

Кирилл был откомандирован в Москву, в Главное управление кадров РККА. В то время ЦК РКП(б) потребовал от Наркомвоенмора выделить в распоряжение Главного управления рабоче-крестьянской милиции (РКМ) нескольких армейских командиров для инспекционной работы. Мерецков буквально подвернулся под руку, и его зачислили в группу инспекторов для проверки состояния РКМ. Для него это было совершенно новое дело, к которому не лежала душа. Но для военного человека приказ есть приказ: Кирилл полгода осваивал инспекторские секреты. Наркомвнудел, как говорится, по полной загрузил его работой, выделив для проверки сразу шесть местных управлений милиции северных районов — Мурманское, Кандалакшское, Петрозаводское, Тихвинское, Вологодское и Архангельское.

Мерецков не пожалеет о том, что потратил столько времени на работу в Наркомате внутренних дел. Как оказалось, эта работа была для него интересной и весьма полезной. Поездка по северным губерниям расширила его кругозор и обогатила наблюдениями, пригодившимися впоследствии. Она станет прелюдией к будущей многолетней службе его в этом регионе в качестве командующего Ленинградским военным округом, потом, в годы Великой Отечественной войны, командующего фронтами и после нее — командующего войсками Северного (Беломорского) военного округа.

На обратном пути в Москву Мерецков случайно встретил начальника штаба 15-го стрелкового корпуса М.М. Ольшанского, с которым когда-то служил вместе. Разговорились о прежнем времени, обменялись мнениями о текущих событиях. Он, как выяснилось, нуждался в помощнике. Как человека, уже побывавшего на штабной работе, Ольшанский пригласил Кирилла на этот пост. 15-й корпус находился в Северо-Кавказском военном округе, к которому Мерецков уже давно присматривался: его интересовали проблемы постановки военного дела в разных экономических и географических условиях.