Два года назад, когда Дерек еще был игроком, вера ее мужа в двенадцать баскетбольных основ казалась Элисон, возможно, несколько сумасшедшей, но при этом также замечательной, крутой, она меняла жизнь детей. Но, когда Дерек перестал играть, ее взгляд на мужа с его блокнотом уже не был таким чувственным. И его долгие разглагольствования за семейными обедами о новом методе внушения ученикам одной из двенадцати основ, которая могла бы уберечь его игроков от суда и в конечном счете помочь им достичь процветания в карьере или заключении счастливого брака, вызывали у нее чувство, что она отбывает пожизненный срок. Иногда она представляла себе и вообще нечто ужасное: что однажды одна из матерей займет ее место и будет говорить ее мужу те же самые комплименты, которые она слышала о своем сыне.

Тем временем Томас купил эластичные бинты, гантели и видеодиск и регулярно стал заниматься спортом в подвале. Томас и Элисон еженедельно покидали свои кабинеты на Манхэттене, чтобы вместе встретиться у врача, которому понравилось давать им задания. В одном они сидели лицом друг к другу, соединив ладони, и синхронизировали дыхание. Недавно они перешли к следующему этапу – романтическому ухаживанию. Элисон становилась позади Томаса, положив одну руку ему на сердце, а другую – на пах, или он стоял позади нее, расположив руки точно так же. Они вдыхали и выдыхали, их груди синхронно поднимались и опускались. Считалось, что они позволяли страсти накопиться, откладывая более сексуальные действия до тех пор, пока каждый из них не наполнится желанием. Это делалось для того, чтобы не чувствовать давления, чтобы двигаться вперед вне рамок этого упражнения. На это могли уйти недели. Предполагалось, что они просто испытывали единство дыхания и позволяли этому единству проникнуть в их сердца и гениталии. Но Элисон, ощущавшая, что ее желание полностью погасло, несмотря на то что именно на нее была нацелена вся программа, не ощущала никаких изменений, кроме все более нарастающего чувства тщетности усилий.

Однажды она шла в спортзал центра, сжимая руку дочери. Приблизительно за пятнадцать минут до вбрасывания мяча первой игры сезона Дерек подал полотенце капитану Blazers. А дальше, у боковой линии, стоял Томас в черном свитере Blazers. До этого Элисон никогда не видела мужа в свитере, выпущенном из джинсов. Многие тренеры носили рубашки поло или трикотажные джемперы, так же делал и Томас. Обычно Элисон не присматривалась к нему, а лишь воспринимала почти бесформенные, расплывшиеся бледные выпуклости – его плечи и руки. Она уже начала говорить себе, что выбор рубашки не имел никакого значения, что, по сути, это была демонстрация заботы о команде его и Дерека, когда вдруг увидела, как одна из матерей в туфлях на высоких тонких каблуках начала спускаться с трибуны. Женщина спустилась и встала рядом с Томасом.

В следующее мгновение Элисон поняла, что плечи и руки Томаса были совершенно белыми, но отнюдь не пухлыми. В них обозначилась сила. Женщина в замшевых туфлях – мать одного из лучших игроков Blazers – начала болтать с ним, стоя плечом к плечу и улыбаясь. Элисон поняла, что речь шла о баскетболе, женщина говорила о нем с большим интересом и горячностью. Минута бежала за минутой, и стало ясно, что она флиртовала с баскетбольным тренером своего сына, человеком, который внушал основы игры ее сыну, давал ему уроки, наполненные огромным смыслом.

Элисон дождалась своей очереди, и, когда подошла, быстро прижалась к своему мужу сзади. Она положила одну руку ему на сердце, заявив, что ей жаль, что нельзя положить другую, сказала, чем хочет заняться сегодня вечером, а затем вернулась к дочери, чтобы наблюдать за игрой.

Шанти, бывшая модель, которой недавно исполнилось пятьдесят, сняла свои черные туфли, тесные черные манжеты и сине-красно-желтый тантрический шарф. Она выскользнула из платья, затем из всего остального, а потом поудобнее устроила свое тело под простыней, а белокурую голову – в полости аппарата МРТ. Это происходило в Ньюарке в лаборатории Университета Ратджерса. Окно с большим стеклом делило зал лаборатории на две части. Гигантский цилиндр МРТ находился с одной стороны окна, а Барри Комисарук, нейробиолог, и Нэн Вайз, врач-сексопатолог и его аспирант, участвовавший в этой программе, – с другой.

В течение следующего часа Шанти занималась мастурбацией самыми разными способами. С помощью пальца она стимулировала внешнюю часть клитора. Она использовала искусственный пенис, чтобы стимулировать точку G и шейку матки. С помощью Шанти и других испытуемых ученые пытались выделить различные участки головного мозга, которые активизируются во время трех различных типов кульминационных моментов. Комисарук, веселый мужчина под семьдесят с копной седых вьющихся волос, сам проектировал и делал прозрачные обтекаемые искусственные пенисы для облегчения внутренней стимуляции, контакт с поверхностью клитора при этом исключался. Комисарук покупал пластмассовые пруты, нагревал их дома в духовке и сгибал так, чтобы они соответствовали его потребностям.

Некогда фотография Шанти украшала обложку журнала Elle, но теперь она зарабатывала себе на жизнь в окрестностях Манхэттена и курортных городов Лонг-Айленда, обучая эротическим премудростям на вечеринках тех, кто помешан на эротических изысках. Комисарук и Вайз нуждались в испытуемых вроде нее – таких, кто не комплексовал, занимаясь мастурбацией публично или под шипение и стрекот МРТ-аппарата.

Вайз сообщила Шанти по переговорному устройству: «Когда у вас начнется оргазм, просто поднимите руку».

Шанти начала с клитора. К Комисаруку, одетому в брюки цвета хаки и голубую, застегнутую на все пуговицы рубашку, и Вайз, в строгой черной юбке и шелковой блузке, присоединился теперь Вен Чин Лю в белом лабораторном халате – китайский физик и специалист по интерпретации изображений сигналов от нейронов мозга. Они поочередно взглянули в окно, а затем уставились на свой монитор, наблюдая, как карта мозга Шанти формирует яркое созвездие из светящихся точек.

Исследования оргазма, проводимые Комисаруком, начались после заболевания, которым страдала его жена, – рака молочной железы. Они с женой встретились в дачном поселке, когда ему было пятнадцать лет, а ей – на два года меньше. Их отношения сразу стали очень прочными, затем, пять лет спустя, они поженились. В двадцать девять у нее диагностировали рак. Незадолго до этого она родила второго ребенка. Метастазы распространились очень быстро, жидкость скапливалась, и это причиняло ей такую боль, что она каталась по больничному полу, чтобы избавиться от мучений. «А я стоял там, как болван, – вспоминал он, – и не мог ничего сделать».

Комисарук посвятил себя тщательному исследованию боли и выяснению, может ли секс выполнять роль естественного анальгетика.

В то время он занимался изучением сексуальной стимуляции самок крыс, блокировавшей болевые импульсы. Этим он начал заниматься сразу после окончания колледжа, движимый честолюбивым стремлением найти неврологические основы сознания. Глядя на жену, ползающую на четвереньках на полу, он сказал себе, что должен сделать что-то полезное. Комисарук посвятил себя тщательному исследованию боли и выяснению, может ли секс выполнять роль естественного анальгетика. Сможет ли он выделить органический блокатор боли, чтобы спасти таких страдальцев, как его жена? После смерти жены Комисарука его опыты с крысами привлекли внимание Беверли Уиппл, медсестры, сексолога и автора бестселлера начала 80-х годов The G-spot and Other Discoveries About Human Sexuality («Точка G и другие открытия в области человеческой сексуальности»). Пытаясь создать естественный анальгетик самостоятельно, Комисарук присоединился к Уиппл в экспериментах, изучающих прохождение нервных импульсов и различия в кульминационных моментах у женщин. Так он оказался в этой лаборатории.