— Верно! — согласился Лофтин, с интересом глядя на Мюллера. — Но я не зря пришел с этим именно сегодня…

— Не тяни, — хмуро обронил Вудрофф.

Лофтин оскалился, наслаждаясь ситуацией.

— Не так давно на меня вышел один шустрый «инициативник», — неторопливо заговорил он, складывая руки на спинке стула. — Как говорят русские: молодой, да ранний. Он получил отличное образование, а нынче просто взлетает по карьерной лестнице — родители отработали, как первая ступень ракеты. Агент не пожелал представиться, но сведения передал люксовые, и я провел его под кодом «Немо». Недавно он получил вопросник, где я поинтересовался: не работает ли на КГБ предиктор? Ответ меня, прямо сказать, ошеломил…

— Дэнни! — повысил голос Фред.

— Оказывается, — хладнокровно продолжил Лофтин, — услугами Михи давно пользуется не только КГБ, но и кремлевская элита — члены Политбюро! Не все, но Брежнев, Суслов, Пельше, Косыгин, Громыко — однозначно посвящены в тайну «особой важности». Однако самое интересное не в этом…

— Убью! — выдохнул Вудрофф.

— Фредди, имей терпение! — хихикнул Дэниел. — Самое интересное заключается в том, что сотрудники КГБ до сих пор не нашли Миху! Повторяю по слогам: не на-шли! В том году ВГУ вело миссию «Хилер», а в этом ее засекретили наглухо. По той же теме развернута новая операция — «Ностромо». Спецгруппа генерала Иванова почти год ищет предиктора где-то на юге России, в городе Первомайске, но пока безрезультатно. И ведь именно оттуда, из Первомайска, агент «Вендиго» якобы и вывел Миху! Нет, «Вендиго» я верю, он передавал нам ценную информацию по новейшим боевым кораблям советского флота. Вероятно, нашего агента переиграл агент КГБ. Так что, не было никакой экс-фильтрации, произошла ин-фильтрация! КГБ успешно внедрил к нам Лжемиху!

На минуту зависло молчание.

— Да-а! — встряхнулся Фред, жмурясь от удовольствия. — Это просто шикарно. Повторяю по слогам: ши-кар-но!

— И никто ничего не знал? — закачал головой Ричард, изумленно ширя глаза.

— И не мог знать! Тотальная секретность. В суть операции не посвятили даже Григоренко из ВГУ. Андропов лично утверждает состав спецгруппы, не доверяя никому, кроме Иванова и Синицына, своего бывшего помощника. По всем делам КГБ отчитывается в ЦК КПСС, но по «Ностромо» только Брежневу, Суслову и Пельше. И я бы ничего об этом не узнал, и «Немо» не смог бы ответить на мои вопросы, если бы не предатель в самой спецгруппе. Кто он, агент не выдает, набивает цену.

— Ах, как я люблю ренегатов! — проворковал Вудрофф, щуря глаза. — С ними так приятно иметь дело! Продал — купил, заплатил — получил… Но! — в его голосе позванивал металл. — Никто не должен знать о нашем разговоре! Вряд ли Фултон или Колби согласятся с твоими доводами, даже если они верны. Для них твоя правда — полный крах и грандиозный скандал!

— Эт-точно! — ухмыльнулся Лофтин, выпрямляясь.

Вудрофф торопливо выщелкнул сигарету из пачки, и закурил.

— Проверяем и перепроверяем всю информацию, Дэнни! Посули своему «Немо» любую сумму и выдай аванс. — Выпустив струю сизого дыма, он договорил: — И будем надеяться, что Миха не всеведущ!

Вторник 4 ноября 1975 года, утро

Одесса, вокзал Одесса-Главная

Одесский вокзал чем-то смахивал на местный оперный театр — тот же купол со шпилем, колонны, высокие арки. Слева, у подземного перехода, распушились елки. Справа, застилая чуть ли не весь фасад трехэтажного здания, красовался идеологический этюд в красно-белых тонах: «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи!»

Рейсовый «Икарус», выкрашенный в те же цвета, подрулил к остановке, словно занимая очередь за желтым собратом. Через улицу, на кольцах, расходились два красно-желтых трамвая, 18-й и 26-й, высадив целую толпу пассажиров с чемоданами и сумками. Отягощенные скарбом попутчики ринулись по ступенькам под землю.

— Приехали! — задушенно воскликнул я, тиская Инку. Девушка радостно взвизгнула.

Было весело и легко. Позади остался Первомайск, где меня наперегонки ловили оперативники КГБ и нумерарии «Опус Деи», а я выскользнул, освобождаясь от страхов и тревог, от беспрестанного напряжения. Экскурсия началась! Ура!

Половину автобуса занял десятый «А». Напротив нас с Хорошисткой примостились две кумушки, Рита с моей сестричкой. Впереди, восседая над щуплым водителем, следила за дисциплиной Циля Наумовна, а сзади устроился военрук — Макароныч ехал за свой счет, как Настенька — за мой. Каждый со своим «счастьецем»…

Марк Аронович грянул командирским голосом:

— Выходим по очереди, бойцы, не создаем давки! М-м… Следим за вещами, а то оставите еще. И не разбегаться, наш поезд отходит через полчаса!

— Выходим, ребята и девчата! — вторила классная.

— Па-азвольте, мадам, — куртуазно склонился Зенков, отнимая у Цили Наумовны ее багаж.

— Позвольте, мадмуазель, — одной рукой я подцепил изящный Инкин чемоданчик, другой потащил свою сумку.

— Мерси! — чопорно откликнулась мадмуазель.

Кто-то празднично выразился:

— Одесса-мама!

— Таки-да!

— Ой, Изя, вечно ты…

— Приехали, приехали!

— Ну, вот и ты догадалась.

— Житие мое…

— А не опоздаем?

— Да не должны, вроде…

— Точка — и ша!

В тесном проходе я ощутил чувствительный щипок. С трудом вывернув голову, обнаружил за спиной довольно улыбавшуюся сестричку.

— Домой отправлю, чучела! — пригрозил я ревнивице.

— Не отправишь! — Настя показала мне розовый язычок.

Ворча про разбалованных родственничков, я покинул автобус. Опустил сумку на колесики, и покатил к вокзалу. Инна, косясь на одноклассников, взяла меня за руку. Одновременно нести чемодан и вести за собой его владелицу было затруднительно, но приятно.

— Сосну жалко, — Хорошистка беззаботно улыбнулась. — Одного его не взяли. А за что он тебе «спасибо» говорил?

— Где?

— На автовокзале, я слышала.

— А-а… Да по математике подтянул, чтобы двойки не было в четверти, — соврал я, а затем сказал правду: — Юрке сейчас не до экскурсий. У него мама выздоровела.

— А она что, болела? — округлила Инна синие глаза-озерки.

— Ноги ее не слушались. Еле ходила, да и то на костылях.

— Да-а?! А сейчас?

— А сейчас с палочкой шкандыбает. Первый раз за год сама в магазин выбралась! И отец у Юрки пить бросил, на работу вроде устроился.

— Вот так… — расстроенно вздохнула девушка. — Кто-то учится, а кто-то мучится… А я-то думаю, и чего Юрик так сияет? Притворяется, что ли? А он по-настоящему… — минор незаметно обратился мажором, и Хорошистка прыснула в ладонь: — Я столько мам сразу в жизни не видела! Ну, на вокзале, провожали когда. А твоя — красавица просто!