Михаил Андреевич смолк, остывая, и в кабинете зависла тишина, нарушаемая лишь дыханием, скрипом стульев да шелестом бумаг. Первым зааплодировал Шелепин. Возвращаясь на место, захлопал в ладоши Брежнев. Его вразнобой поддержали Андропов, Косыгин и Громыко, Пельше и Мазуров.

Главный идеолог с интересом, как исследователь человеческой натуры, оглядел сидевших за столом. Подгорный набычился, Гречко прямит спину, Полянский ерзает, Кулаков хмурится, Гришин с Кунаевым шепчутся… Раскол.

«Ничего, — подумал Суслов, заново накаляясь, — переживем! Введем Устинова и Романова, Катушева подтянем, строптивца Воронова уговорим. Пономарев только рад будет, хоть и строит из себя антисталиниста… Егорычева пригласим, для начала — в кандидаты. Долгих, вообще, ценный кадр — работяга! Прорвемся, как тезка говорит…»

Понедельник 3 ноября 1975 года, утро

США, Вирджиния, Лэнгли

На том берегу Потомака, макая коленчатые ноги в мелкую воду, бродила большая цапля. Утренний туман, плывший над рекою, почти рассеялся, и неяркое осеннее солнце высветило неряшливое оперение птицы.

— Так она же серая! — недовольно забрюзжал Вакарчук. — А Джек говорил — голубая, голубая… Брехло.

Вальцев хмыкнул только, подбирая на бережку плоский обкатанный камешек. Сильный бросок — и «жабка» поскакала по гладкой, будто застывшей воде, торопливо плеща и распуская тающие круги серо-зеленых волнишек.

— Одиннадцать, — сосчитал Степан, нарочно заносясь. — Неплохо для любителя.

— Профессионал нашелся! — отчетливо фыркнул Максим.

Вальцев, по всему видать, тоже играет в непринужденность, лишь бы скрыть постоянный изнуряющий напряг. Притворяться — удел нелегала…

— Учись, пока я жив, — Вакарчук взвесил в руке увесистую гальку, косясь за спину. Там, сливаясь с кряжистыми дубами, чья листва побурела, но все еще цеплялась за ветки, недвижно стоял Чарли Призрак Медведя, увязав длинные иссиня-черные волосы в пучок. Темно-синий костюм, оттененный белой рубашкой с галстуком, сидел на Чаке идеально… не подходя ему совершенно. К бесстрастному медному лицу индейца так и просилась кожаная куртка с бахромой по швам, да расшитая налобная повязка, утыканная орлиными перьями…

— Кидай, давай!

Степан мощно замахнулся… Камень булькнул на счет «пять».

— Сразу видно большого спеца, — с деланной серьезностью проговорил Вальцев. — Мастера со стажем. Аса!

— Иди ты…

Уже не пряча свой интерес, Вакарчук повернулся спиной к реке, пытаясь углядеть в прогалах между деревьями серые стены штаб-квартиры ЦРУ. Так их с Максом и не пустили в эту «цитадель империализма». Ну, и ладно, переживем как-нибудь…

В сторонке от невозмутимого Призрака Медведя маячили капитан Хартнелл и Райфен Фолви, а Смок Парнелл бдел на стоянке, где пластался огромный «Линкольн Континенталь», серый как цапля. Стерегли «перебежчиков» по высшему классу.

Вакарчук не удивился бы, узнав, что сейчас их видят снайперы с того берега, поглядывая в оптические прицелы и внимательно изучая каждый дуб, каждый кизиловый куст. Вот какой-то хлыщ в каноэ рассекает тихие воды — ствол винтовки хищно метнулся, выцеливая круглую голову в вязанной шапчонке…

— Джентльмены, знакомьтесь — мистер Колби! — Даунинг показался на тропинке, упакованный в безупречное кашемировое пальто, и походил на преуспевающего юриста. Рядом с ним шагал, стараясь не отставать, неприметный мужчина средних лет, выглядевший как счетовод из полузабытого фильма, только черных нарукавников не хватало.

— Наш Андропов! — неуклюже пошутил Джек, но директору ЦРУ сравнение пришлось по нраву — он весело и непринужденно расхохотался.

— У меня прекрасное настроение, джентльмены! — оживленно заговорил Колби, пожимая руки «перебежчикам из СССР». — Мой доклад буквально потряс президента, а когда он узнал, что таинственный Мика выбрал свободу, то я убедился — выражение «бегать по стенам» близко к истине!

Все вежливо посмеялись, и директор продолжил, обращаясь к одному Вальцеву:

— Мистер Зор… Вы уже говорили об этом, но… Насколько точен ваш… э-э… сверханализ?

— На все сто процентов, — твердо ответил Макс.

— И вы способны получить… э-э… знание будущего о любой ситуации, о любом событии?

Вальцев мотнул головой.

— Я могу провести сверханализ чего угодно, но далеко не всегда удается получить… хм… решение задачи, — Макс старательно, с выражением, повторял выученный текст. — С другой стороны, если нет ответа на прямой вопрос, можно как бы схитрить, прокачать на косвенных. Иногда выходит сразу, однако чаще всего сверханализ занимает от нескольких дней до недели.

— Понятно… — затянул Колби со скользящей улыбкой. — Мистер Зор, президент поручил мне узнать у вас то, что беспокоит любого на его посту: останется ли он в Белом доме на второй срок?

Вот оно… Степан перевел взгляд на Макса. Здесь бы паузу потянуть, но нет…

— Мистер Колби, могу сообщить уже сейчас, — спокойно сказал Вальцев. — Джеральд Форд проиграет следующие выборы.

Голливудская улыбка директора ЦРУ несколько поблекла.

— Ага… — промямлил он, приводя мысли в порядок. — И кто же победит?

— Джимми Картер.

— Картер?! — в голосе Колби прорвалось глубокое изумление. — Не может быть!

Максим лишь развел руками — ну, извините, мол, судьба.

— Давайте сделаем так, — осторожно заговорил он, — я постараюсь проанализировать будущую ситуацию, и выяснить, что именно поможет Картеру выйти в президенты. Тогда у мистера Форда появится ощутимый шанс на победу — он воспользуется оружием соперника.

— Очень, очень хорошо, мистер Зор! — раздельно сказал директор ЦРУ. — Просто замечательно! Вы уж поверьте старому пройдохе: если нынешний президент дважды переступит порог Белого дома, его щедрость скажется на всех нас. Джек, — он обернулся к Даунингу, — держите меня в курсе!

Пожав руку Вальцеву, Колби наколол его взглядом, словно желая прочесть мысли предиктора, кивнул и удалился.

— Вот тебе и весь сказ… — пробормотал Вакарчук.

Позднее утро того же дня

Арлингтон, Ройял-стрит

Этот пригород Вашингтона отделяла от столицы река, и каждое утро на мостах через Потомак сбивались пробки — мириады «белых воротничков» спешили в свои офисы.

Арлингтон совершенно не походил на шумный и грязноватый Нью-Йорк с его улицами-каньонами, словно проточенными автомобильными реками среди высоченных утесов из бетона и стекла. Тут все по-другому — малоэтажный городок поражал обильной зеленью и чистотой.

Тихая, респектабельная Ройял-стрит отличалась от иных арлингтонских улиц немного смешной аристократичностью и размеренным ритмом жизни. Ее зажимали добротные стильные дома — они и боками смыкались, стена к стене, а к их парадным дверям подступали каменные ступени, будто трапы к авиалайнеру.