Шон О'Тул улыбнулся, прочитав пометку, сделанную рукой Джонни Монтегью, против фамилии герцога Ньюкастлского. Сын Уильяма оказался куда хитрее, чем можно было предположить. Он особо отметил, что герцог Ныокаслский является самым ярым врагом герцога Бедфордского.

Граф Килдэрский решил пригласить внесенных в описи людей на обед в отель «Савой». Когда он закончит перечислять все то, что совершили братья Монтегью против короля и страны, то очень сомнительно, что они останутся на своих постах в Адмиралтействе.

После свадьбы Эмма Реймонд Монтегью проживала день за днем будто в вакууме. Она годами училась скрывать свои мысли и чувства, чтобы ее жизнь в уродливом кирпичном особняке на Портмен-сквер оставалась достаточно сносной.

Кое-что начинало ее беспокоить. Каждый вечер ровно в половине пятого ее тошнило, и ее охватывал страх. Поначалу молодая женщина не понимала причин своего состояния, но потом сообразила, что ежедневно ровно в четыре тридцать муж выходит из Адмиралтейства, и с этого времени она больше не чувствует себя в безопасности. Чтобы побороть неприятное ощущение удушья, у Эммы вошло в привычку накидывать плащ и отправляться на короткую прогулку. Ей так хотелось вырваться на свежий воздух из мавзолея на Портмен-сквер, что она избегала даже общества горничной.

Сегодня Эмма особенно остро ощутила, что попала в ловушку. Прошлой ночью Джеку пришлось два часа заниматься с ней любовью, прежде чем он удовлетворил свое желание, и муж так разозлился, что сгоряча высказал, насколько она не удовлетворяет его как жена.

— Ты не просто холодная, ты фригидная! С тобой что-то не в порядке, Эмма, ты ненормальная!

— Тебе не следовало на мне жениться, — ответила несчастная Эмма, от всей души желая, чтобы так оно и было.

— Так не может дальше продолжаться. С завтрашнего вечера все пойдет по-другому. Мне надоели твои слезы. Ты будешь отвечать мне, Эмма, выкажешь хоть немного тепла! Заниматься с тобой любовью все равно что ласкать труп!

Ровно в половине пятого, охваченная обычным чувством страха и испытывая приступ тошноты, Эмма схватила плащ и сбежала из особняка. Вместо того чтобы обойти площадь кругом, она пошла на Бейкер-стрит, где редкие наемные экипажи и одинокие прохожие на широкой улице не создавали такой раздражающей толчеи, как на Портмен-сквер.

Вдруг Эмма увидела, что какая-то карета приблизилась к тротуару и остановилась рядом с ней. Это сразу же отвлекло ее от рассеянных мыслей, и она взглянула на экипаж. Дверца распахнулась, и ей навстречу вышел мужчина. Ее зеленые глаза на тонком личике в форме сердечка широко распахнулись, когда она в изумлении уставилась на него.

— Эмерелд!

Ее взгляд медленно осмотрел каждую черту этого кельтского лица. Острые скулы натянули смуглую кожу, а от стальных глаз, как заметила Эмма, не укроется ни одна мелочь. В одежде только черное и белое. Высокие черные сапоги, узкие черные бриджи и черный плащ на широких плечах. Белоснежная рубашка и черные лайковые перчатки дополнял наряд.

— Шон, — произнесла молодая женщина, понимая, что это не может быть никто другой.

Он протянул руку, затянутую в черную перчатку:

— Давай прокатись со мной, Эмерелд.

Она заколебалась. Эмма понимала, что ей не следует так поступать. Она замужняя женщина, это просто неприлично. Она не видела Шона О'Тула больше пяти лет. Он ирландец. А значит, тот, кого ее учили презирать и ненавидеть. Эмма почувствовала себя такой робкой, стоя рядом с ним. Разве О'Тул не понимает, что теперь у них нет ничего общего? Они оба изменились, обстоятельства изменились вместе с ними. Ничто не могло повториться.

Эмма посмотрела на его протянутую ладонь и вложила в нее свою руку.

Не говоря ни слова, Шон помог ей сесть в экипаж и постучал в крышу тростью из черного дерева, давая сигнал извозчику.

В ее мозгу теснились вопросы. Он стал совершенно другим человеком. Его юность ушла. У него теперь лицо мужчины, самоуверенно-мужественное и опасное. Скульптурно вылепленные и суровые черты, даже его губы, столько раз целовавшие ее во сне. Тело тоже стало худым и сильным, излучающим мощь и власть.

— Посети вместе со мной «Серу», Эмерелд.

— Меня теперь зовут Эмма.

Не отрывая от нее своего серебристого взгляда, Шон произнес:

— Нет, тебя теперь зовут Эмерелд. Отныне и навсегда ты будешь Эмерелд. Это красивое имя.

Она тоже считала свое имя красивым, особенно когда он произносил его. Молодая женщина вдруг поняла, как ей не нравилось называться Эммой. Это так банально и некрасиво звучит.

— Мне не следует ехать к Темзе… Я должна вернуться домой.

— Почему? — мягко спросил ее спутник. — Тебя там кто-нибудь ждет?

Эмерелд подумала о Портмен-сквер и внутренне содрогнулась. Ей совсем не к спеху возвращаться домой, хотя она знала, что если опоздает, то неприятностей не избежать.

Словно читая ее мысли, Шон сказал:

— За ягненка накажут так же, как и за овцу.

Эмерелд подумала, осмелится ли она посетить «Серу-1», и вдруг поняла, что сделает это, потому что Шон О'Тул рядом с ней. Когда экипаж остановился, она взглянула в окошко на корабельные мачты и услышала хриплые крики чаек, летавших над судами, привезшими сельдь.

Шон снова протянул ей руку в черной перчатке:

— Пойдешь со мной, Эмерелд?

Она позволила ему помочь ей выйти из кареты на причал. О'Тул не выпустил ее руки, пока они не оказались на шхуне. Шон увидел, как Эмерелд подняла голову, как расширились ее ноздри, вбирая соленый запах моря. Она вдыхала его, словно эликсир жизни, как будто ее только что выпустили на свободу. Все эти дни Шон вел себя точно так же, поэтому он догадался о чувствах Эмерелд.

Он смотрел на нее не отрываясь и замечал, как тоска в ее глазах исчезает от одного только вида судов на реке, как ее пальцы ласкают красное дерево поручней, пока она спускается в трюм. Он увидел, как вспыхнули ее щеки, когда она вспомнила, как застала его с совершенно голой Бриджет Фитцжеральд.

— Я ясно помню все, словно это произошло вчера.

— Но это было не вчера, Эмерелд, а пять лет назад.

Она обернулась и взглянула на него:

— Я думала, что никогда больше не увижу тебя. После того как моя мать… умерла… отец отвез нас в Лондон, и мы зажили совсем по-другому. Я ничего не знаю о твоей семье. Где ты провел эти пять лет? Что ты делал?

Он, нахмурившись, посмотрел на нее, потом сказал:

— Я расскажу тебе все во время нашего путешествия в Ирландию.

— Что? Не хочешь же ты сказать… — Эмерелд вдруг поняла, что корабль плывет, и побежала на палубу. Она увидела, что «Сера-1» отчаливает. — Что ты делаешь? Я не могу позволить тебе увезти меня в Ирландию!

В его глазах появились веселые искорки.