Он опустил свой меч и предложил Скобе:

— Давай, боярин, я заберу с собой сестру с мальчонкой, если они тебе в тягость.

Не дожидаясь ответа, шагнул к Ждане, подхватил на руки ребенка и позвал ее саму вполголоса:

— Пойдем скорее, пока не очухался.

Та быстро закивала и поспешила за братом в чем была — простоволосая, раздетая и разутая. Брошенное ведро покатилось по кругу, расплескивая пойло на снегу. Шустрые куры тут же пристроились собирать кусочки. Люди стояли молча, боярин, видно, просто не знал, как ему быть. Отказать княжьему сотнику, да еще и при дружинниках и вооруженному? Хотя князь далеко, но ведь может оказаться и ближе…

Пока Скоба думал, за Изоком и остальными уже глухо бухнула калитка. Кто-то из дружинников, припомнив Ждану, уже накинул ей на плечи плащ, Негош протянул другу свой:

— Заверни мальчонку, застынет ведь.

До двора, в котором остановились, добрались быстро и молча. Только в тепле и среди знакомых лиц Ждана вдруг расплакалась. Она посадила сына на колени, обняла и беззвучно рыдала. Изок неумело гладил женщину огромной рукой по светлым волосам, не зная, что сказать. Зато Негош времени зря не терял: он позвал хозяйку двора, и через несколько минут Ждану с дитем уже повели в баню, вымыться и переодеться.

Когда они ушли, Изок заскрипел зубами:

— Держал как скотину, оборвана, раздета, разута… — И добавил, как когда-то про князя: — Убью!

Негош покачал головой:

— Я тебе еще тогда говорил, что она боярину не нужна, а с дитем так тем более.

Ждана осталась при дружине, ее взялся оберегать Негош. Изок все ожидал, что боярин потребует жену обратно, но тому, видно, и впрямь она не нужна, молчал. Сынишка Жданы был слишком похож на князя Владимира, чтобы сомневаться, чей он. Но об этом никто не вспоминал, даже сама мать. Изока коробило то, насколько сестра старалась всем угодить, поскорее принести, что просили, подать, быть незаметной. Провор тоже не оправдывал своего имени: ничего проворного в ребенке не оказалось, только синие глазенки поблескивали любопытно из-под светлых косм, а сам он тишился не хуже матери. Негош вздыхал:

— Отучил их Скоба людьми себя чувствовать! — И обещал: — Ничего, приучим снова! Не робей!

Это «не робей» относилось почему-то к Изоку, хотя тот и не собирался робеть. А вот за Ждану при таком защитнике уже был спокоен. Еще там, на вышгородском княжьем дворе, он заметил, что сестра нравится Негошу, да только девушка была княжьей. А теперь ничья, получается… Внимательно посмотрев на друга, который плел лапоточки Провору, Изок усмехнулся сам себе — уже не ничья!

Конечно, Скобу он не убил, через два дня дружинники уехали в Киев. Ждана с братом.

* * *

Рогнеда от нечего делать занялась хозяйством Изяславля по примеру бабки князя Владимира княгини Ольги. Вспомнила, еще отец рассказывал о том, как сиднем сидела, ожидая внимания своего мужа, молодая княгиня в Вышгороде. Пока ждала, у себя в граде такие порядки завела, что князь Игорь поразился разумности жены. А когда время пришло самой править Русью, то все эти умения и пригодились.

Нет, конечно, Рогнеда не сравнивала себя с Великой Ольгой, та не была изгнана своим мужем, а просто ждала, пока о ней вспомнят, да и не собиралась опальная жена Владимиру ничего доказывать. Она просто пыталась найти хоть какое-то дело для себя. Тем более после отъезда Перенеги пришлось самой вникать в заботы ключницы. Это своей давней наперснице Рогнеда могла доверять всецело, Перенега жила в их доме еще в Полоцке, а за новой ключницей нужен глаз да глаз. Она не растяпа и не лентяйка, но многое не знала и не понимала. Постепенно Рогнеда даже втянулась в заботы, понравилось оглядывать двор хозяйским глазом. Теперь уже понимала княгиню Ольгу, которой хотелось, чтоб в Вышгороде, а потом и по всей Руси было по ее сделано.

Занимая делом себя, Рогнеда старалась найти дело и маявшимся дружинникам. В этом ей здорово мешал сотник Вышан, не желавший не только вникать в хозяйство, что было хотя бы понятно, но и в учебу воев. Княгиня уже не раз выговаривала ему, что скоро мечи в ножнах поржавеют от безделья. Вышан отмахивался:

— Да кого нам бояться в этой глуши? А если и нападут, так мы их вон шапками закидаем!

— Ишь ты какой! — злилась Рогнеда. — В Киеве тоже нападать некому, а воевода всякий день дружину до седьмого пота гоняет.

— В Киеве как раз есть кому, там степняки под боком. А у нас кто?

— А ну покажи, что твои дружинники умеют? — однажды потребовала княгиня.

Отвертеться не удалось, пришлось устроить показательный бой. Во время него сразу стало ясно, что за годы, проведенные без дела, дружинники и впрямь потеряли многое из того, что умели в Киеве. Вышан смутился, обещал заняться учебой завтра же, но дело с места не двинулось. Завтра превратилось в следующее завтра, потом еще и еще… Если хозяйство Изяславля стало налаживаться благодаря заботам самой Рогнеды, то дружинники продолжали откровенно бездельничать. Княгиня снова ворчала:

— Ну погодите, я на вас найду управу!

Она могла бы просто не платить им причитающуюся плату, но боялась, что здесь вдали от всех они просто отберут все сами. Для себя Рогнеда решила, что весной обязательно постарается съездить к дяде в Туров и посоветуется с ним, что делать. Князь Туры смог бы навести порядок твердой рукой. Рогнеда ругала сама себя, его надо было наводить сразу, как приехала сюда. Вышан и остальные подчинились бы обязательно, а она сидела и страдала. Пока княгиня переживала, остальные почуяли слабину, и теперь отучить их от безделья будет тяжело.

Оставалось до весны заниматься хозяйством, надеясь на помощь князя Туры в дальнейшем. О помощи со стороны князя Владимира она уже не думала. Незачем и надеяться… Не раз лежа без сна, Рогнеда ругала сама себя. Уж если забралась так далеко, то сразу нужно ставить здесь все под свою руку, а не сидеть, страдальчески глядя в окно. Но уже все холопы на княжьем дворе почувствовали, что хозяйка точно очнулась от сна и крепко занялась делами. Теперь не забалуешь…

К учебе дружинников Вышана подтолкнуло неожиданное происшествие.

Изяславльский терем совсем маленький, строили заведомо для одной Рогнеды с сыном, не подумав, где станут жить гриди. Вот тем и пришлось поселиться в домах горожан. Многие нашли себе любушек и на княжьем дворе даже появлялись не всякий день, не говоря уже о ночах. Княгиня оставалась под защитой всего нескольких человек, да только кого здесь бояться?

Той ночью как обычно Рогнеда долго не могла заснуть. Она старалась не думать о Владимире и Киеве, но не получалось. Думалось о сыновьях: как там Ярослав и Всеволод? Если старший хоть как-то ее помнит, то маленький не узнает, поди… И сама усмехнулась: где узнавать-то, может, и не свидятся никогда? Мелькнула шальная мысль: а что, если тайно поехать в Киев, хоть поглядеть на сыночков? Подгадать, когда князь уйдет в дальний поход, — он, говорят, всякий год теперь ходит, — и пробраться к малышам. Увезти с собой? Сначала от такой мысли сердце сладко забилось. Как было бы хорошо жить здесь с тремя сыновьями! Но княгиня достаточно умна, чтобы понять, что этим сломает жизнь мальчикам. В Киеве они княжичи, а здесь кем будут, если мать их украдет? Изяслав князь по решению отца, если Рогнеда украдет Ярослава со Всеволодом, то опала падет на всех троих. Как тогда?