— А вполне и наши запасы используют. Еще те, которые в начале войны захватили… — заметил Аникин. — Потому как немец толк в оружии понимает и, к примеру, давно понял, что наша «света» любую их винтовку за пояс заткнет.

Талатёнков и Алханов непонимающе оглянулись на командира. При чем тут Света, когда он вытащил из аккуратно составленного в углу комнаты оружия винтовку.

— Эх, деревня! — нашелся Карпенко. — «Света» — это никакая не Света… Ну, в смысле, это, конечно, «света», только не… Короче, «эсвэтэшку» так кличут… Самозарядная винтовка Токарева… Верно я говорю, товарищ командир?

— Кумекаешь, Егор. Сразу видно, что под Сталинградом не прохлаждался… — обрадованно ответил Аникин.

— Да, приходилось из «светы» стрелять… Шустро пуляет… Только, признаться по правде, товарищ командир… — Карпенко поморщил переносицу. — Чересчур она капризная: то не та смазка, то не то обращение. Одно слово — женщина.

— Тоже мне, ловелас называется, — шутливо покачал головой Аникин. — Ты прояви к ней обращение и ласку, и она тебе столько фрицев положит, сколько за сто лет из трофейного фашистского не уложить…

Андрей действительно обрадовался, увидев «самозарядку» в углу комнаты. Он незамедлительно извлек винтовку из груды другого оружия. Снял с предохранителя, передернул затвор, оглядел металлический кожух, ствол и прицел. Она была в идеальном состоянии, будто только что смазана.

— Да, с уходом за оружием у фашиста все в полном порядке… — отметил вслух Аникин, вставляя полный магазин.

Он запасливо ссыпал в свой вещмешок россыпь магазинов для «эсвэтэшки» и столько же магазинов от «мосинки» под пять патронов, которые также вполне подходили для стрельбы из «светы».

— Ну, что, товарищи бойцы, мы тут, как в пещере Аладдина, всю жизнь можем ковыряться, а фашист тем временем напирает по полной программе… — наконец прекратил нескончаемое пополнение боезапасов Аникин. — Так что пожалуйте на выход…

Груженные, как аравийские верблюды, оружием и боеприпасами, штрафники под огнем противника разбежались на свои позиции.

Андрей, прыгнув в окоп, огляделся. «Тигры» двинулись вперед, неуклонно приближаясь к подножию высоты. Солдаты шли позади, численностью до роты, стараясь держаться по курсу танков.

Аникин тут же вставил магазин с патронами в «эсвэтэшку».

— Огонь вести самостоятельно! Патроны беречь!.. — крикнул он и приказал передать указание по цепи.

Пыли танковые гусеницы не поднимали, и обзор был идеальный. Только куски глины и мокрого грунта без перерыва выбрасывались траками, будто каждая гусеница была лентой-транспортером какой-то камнедробилки.

Даже с пятисот метров эти разлетавшиеся комья грязи были хорошо видны. И маленькие фигурки немцев в касках проглядывались очень четко. В мушке прицела они казались игрушечными солдатиками, расставленными рукой какого-то великанского детеныша. «Тигры» палили без перерыва. Пытались нагнать страху на оборонявшихся перед решающей контратакой высоты.

Но Андрей уже передернул затвор и прижался щекой к прикладу. Теперь сам черт не собьет его с панталыку.

Палец нажал на курок. В оглушающем грохоте взрывов Аникин не услышал собственного выстрела. Но сильное пламя и мощная отдача в плечо — обычное дело при стрельбе из «эсвээшки» — подтвердили все достаточно красноречиво и без звука. В секторе, выбранном Аникиным для стрельбы, левее командирского танка врага, произошли изменения. Одного солдатика в игрушечной цепи недосчитались. «Что ж, фашисты хорошо ухаживали за тобой, „света“… — подумал Андрей. — Ты хорошо пристреляна». Подтверждением этого стал второй выстрел, который не замедлил сделать Аникин.

Карпенко, обернув к Андрею свое взбудораженное стрельбой лицо, прокричал в запале:

— У меня уже трое!..

— Давай, давай, снайпер… — отозвался Аникин. — Небось чужих к себе плюсуешь…

— Как можно, товарищ командир! — с растяжкой, через плечо, ответил Карпенко.

Он был весь во власти азарта, словно находился не в окопе, а на охоте, в засаде, на которую гнали затравленного зверя.

Немцы явно почувствовали, что стали нести урон. Солдаты еще больше стали жаться к броне танков, уступая главные роли пушкам самоходок и танков. «Фердинанды» по-прежнему находились на изначально занятых позициях, немного отодвинувшись от леса. «Тигры», за исключением командирского танка, застывшего по центру, наступали, постепенно сжимая свое полукольцо.

Вдруг с правого фланга, из овражка, заработал пулемет. Неужели экипаж сумел организовать пулеметную точку? Похоже, что один из танкистов все-таки подобрал пулемет, извлеченный из подбитой «тридцатьчетверки» его товарищем.

Огонь, открытый танкистом из танкового «Дегтярева» стал для наступавших по левому краю полной неожиданностью. Несколько солдат повалились как подкошенные. Остальным пришлось залечь. «Тигр», замыкавший этот фланг, попытался подавить возникшую вдруг угрозу.

Выстрел прямой наводкой ударил в бок беззащитной дымящейся «тридцатьчетверки» с такой силой, что танк подкинуло вверх. 88-миллиметровый снаряд сделал в корпусе пробоину, разорвавшись внутри. Смолисто-черные клубы дыма густо повалили из машины. Языки оранжевого пламени показались изнутри. Начал рваться боезапас. Машина как будто агонизировала, дергаясь при каждом взрыве.

— Черт, где же другие танки?! — в сердцах крикнул Карпенко. Словно бы отвечая на его вопрос, с левого, противоположного фланга на оперативный простор выскочила та самая, дерзкая, «тридцатьчетверка». Аникин узнал ее по номеру 23 на борту

Андрею показалось, что экипаж танка пытается повторить свой удачный маневр еще раз. Но, на удивление, танкисты направили свою машину не вдоль подножия высоты, а по диагонали, прямиком на приближающихся «тигров».

— Они что, с ума спятили? — вслух проговорил Аникин.

Еще непонятнее было то, что и «фердинанды», и «тигры» на появление машины будто и не отреагировали. Всю огневую мощь своих пушек они перенесли куда-то за высоту. Аникин не сразу уловил, что и их позиции остались только в ведении фашистских пулеметчиков.

Разгадка явилась тут же. Один за другим на поле, в пространстве между «самоходками» и немецкими танками, прогремели взрывы. Бронетехнику они не задели, зато нанесли значительный урон немецким пехотинцам, как раз наступавшим в этом секторе.

Андрей еще отказывался верить в то, что его счастливая звезда вновь засияла сквозь пасмурные тучи. Но растущий гул канонады и неумолкающий рев моторов накатывали из-за спины и не оставляли сомнений. Справа и слева, в обход высоты, показались еще две «тридцатьчетверки». Они прошли на пределе скорости, а следом выкатился тяжелый «ИС-2». Его широкая броня была густо облеплена бойцами. Они прямо на ходу стали спрыгивать на землю, падали и, тут же вскочив на ноги, бежали вперед, в атаку. Когда последний солдат покинул броню танка, чудовищная пушка изрыгнула пламя. «Тигр», занявший место командирского в центре танковой цепи, содрогнулся от прямого попадания. Мощнейший «тигриный» череп разворотило 122-миллиметровым снарядом, как консервную банку.