– Значит, я угадал, сэр?

– Да! Дьявол тебя раздери, бесцеремонный мальчишка!

Я отвернулся с равнодушным лицом.

И только потом позволил себе победную улыбку…

После того памятного события или приключения, назовите как хотите, вплоть до конца недели ничего интересного не происходило. Да, заходил мистер Хаггерт, выглядел очень озабоченным, долго обсуждал с Лисом какие-то дела, пил бренди, ругался, сочувствовал и ушёл не особенно довольным. Я не смог записать детали их победы.

Мой учитель съездил в гости к графу Портумберлендскому ради игры в карты, как я понимаю, потихоньку вернув в дом украденное ожерелье. Заодно он проиграл ему достаточную сумму денег, чтобы легко уговорить его сиятельство спьяну поменять код на замке сейфа. Также он купил большой букет цветов его супруге, ещё раз пообещав держать её в курсе родов своей «племянницы».

Распорядок моего дня по-прежнему оставался неизменным – тренировки, записи, уроки французского и немецкого, раз в неделю визит к любимой бабушке с виски, табаком и деньгами плюс бег с препятствиями от банды Большого Вилли. Короче, ничего интересного.

Сержант Гавкинс, судя по всему, либо передумал посылать мистеру Ренару вызов на дуэль, либо ему просто запретило это начальство в приказном порядке. Последнее, пожалуй, вернее, так как инспектор Хаггерт такие вещи категорически не поощряет.

Первая проблема или, быть может, ещё даже намёк на будущие неприятности появился после завтрака. Сначала ровно в двенадцать пополудни раздался стук электрического молотка.

Старый дворецкий шагнул в прихожую, а через секунду его вынесло вглубь дома вместе с дубовой дверью. Мы с мистером Лисом бросили все дела, кинувшись на помощь Шарлю. Вся прихожая была в удушливом пороховом дыму, на полу распростёрся наш лысый старик, прикрытый тяжёлой дверью, как пуховым одеялом. Нас взорвали…

Да, блин, Ньютон-шестикрылый, я, кажется, говорил «намёк на неприятности»? Вот взрыв нашего дома можно считать намёком?! Или это уже акт прямой агрессии, нет?

Первые слова, вылетевшие из разбитых губ едва дышащего дворецкого, были:

– Месье, я всё уберу.

Мой учитель одним мощным рывком поднял тяжёлую дубовую дверь с едва ли не сквозными дырами от осколков, а я, закашлявшись, шагнул к светлому прямоугольнику пустого дверного проёма, пытаясь разглядеть в голубовато-сером дыму нападающих. Увы…

На пороге стояли чьи-то неизвестные ботинки армейского образца. Как я понимаю, это обувь доставщика посылки, от которого даже мокрой пыли не осталось.

– Что это было, сэр?

– Помоги отвести Шарля в его комнату, а я попробую поставить дверь на место. Все вопросы потом.

Пресвятой электрод Аквинский, я и близко не предполагал, что старый дворецкий, тощий, как кочерга, может быть столь тяжёлым. Наверное, он весил сотни три фунтов, не меньше!

Про то, как я дотащил эту тушу из костей и желтеющей кожи до его комнатки за кухней, наверное, можно было бы написать целую эпопею. Поверьте, можно было реально надорвать пупок.

И не то чтоб он просто повис на моей шее мёртвым грузом, нет, старый француз изо всех сил пытался помочь: держался за стены, прыгал на одной ноге, да ещё и уговаривал меня, что он в порядке, у него всё хорошо, надо просто полминуточки полежать, и он быстренько вернётся к исполнению своих обязанностей. Чёртов упрямец!

Кое-как уложив его на узкую армейскую койку в маленькой комнатке, обставленной едва ли не с самым суровым монашеским аскетизмом, я, тяжело дыша, рванулся назад на помощь мистеру Ренару. К моему немалому изумлению, он уже сумел самостоятельно поставить дверь на исправленные петли и, отряхивая лапы, шёл мне навстречу.

– Как Шарль?

– Вроде бы в порядке, я уложил его на кровать.

– Ранений нет?

– Крови нет, – поправился я. – Но насчёт внутренних ушибов, наверное, может сказать только врач.

– Хорошая речь, правильные слова, мой мальчик, – важно кивнул Лис, хотя в глазах его читалась тревога. – Иди в гостиную, я вызвал полицию, нам надо выпить кофе и кое-что обсудить. Тебе сделать сэндвич?

– Если вас не затруднит, сэр.

– Бога ради, о чём ты говоришь, легче лёгкого!

Я, собственно, только успел пройти в гостиную, сесть в кресло у холодного камина и положить на колени блокнот с электропером, как мой учитель уже ставил на круглый столик серебряный поднос с французскими круассанами, разрезанными посередине.

Внутри были листья салата, сыр, ветчина или слабосолёная сёмга. Ещё он выставил стеклянный кувшин свежевыжатого апельсинового сока, яйца, сварённые всмятку, паштет из гусиной печени с зеленью, свой любимый чёрный кофе и зелёный чай со сливками для меня.

Каким образом он умудрился всё это приготовить в течение двух-трёх минут? Лично я бы, наверное, возился самое маленькое полчаса. И то, кстати, не факт, что я в спешке не принёс бы те же яйца в чайнике, круассаны попросту утопил бы в кофе, сливки вылил бы в апельсиновый сок, а нашу добрую английскую ветчину подал с белым соусом для рыбы.

– Сэр, почему полиция не торопится? Это же был порох, он запрещён конвенцией ООНН.

– Она никогда не торопится, – равнодушно отмахнулся Лис. – Тем более что пострадал абсолютно безвестный доставщик посылок. Маленькие люди никому не интересны.

– Это несправедливо.

– Ты ешь давай! Мир полон несправедливости. Как писал бессмертный классик? «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет – и выше!»

Пару минут мы молча жевали, потом я всё равно не выдержал:

– Но получается, что там, в посылке, была какая-то бомба и кто-то хотел нас убить?!

– Не всех нас, – смакуя кофе, хмыкнул месье Ренар. – Тебе и старине Шарлю, по идее, ничего не стоило бы опасаться. В большинстве случаев преступники лелеют надежду убить именно меня.

– Убить?

– Да, поверь, это куда проще, чем пытаться разозлить смертью близких людей в моём же доме. Последнее приводит к куда более худшим последствиям.

Я, честно говоря, не очень понимал причины такого ледяного спокойствия, граничащего с романтическим фатализмом, изрядно отдающим детской шизофренией.

Но, с другой стороны, тогда я ещё не знал, что моего наставника пытаются убить примерно пять-шесть раз в году. И это только спонтанно, а не по заранее оговоренному плану. По плану его убивают каждый месяц!

Возможно, поэтому и старый дворецкий не особенно переживал из-за того, что его накрыло взрывной волной. В конце концов, он всё-таки бывший военный и привычен к смертельному риску. Если к этому, конечно, вообще можно хоть как-то привыкнуть.

– Сэр, кто-то стучит в дверь. Открыть?