— Ты не оставляешь мне выбора, — разводит руки в стороны, будто так с нами поступать — его единственный выход. — Не вижу смысла без вас жить. Я старался, Альбина. Всегда ради вас старался. Дом огромный выстроил, впахивал как вол, утешал тебя, когда было нужно. Занимался лечением и горстями употреблял витамины, чтобы запланировать здоровую дочку для тебя.

Здоровую… Он намекает на то, что у нас с Ильей родился больной ребёнок. Это был один случай из тысячи — такие патологии, которые были у Полины не имеют ничего общего со здоровьем родителей. Но объяснять ему этого не имеет смысла.

— Я убил на тебя слишком много лет своей жизни, чтобы так просто и без боя отпустить, — заключает Роман.

— Теперь же решил удержать меня шантажом? Отличный способ, Игнашев, — я поднимаюсь с места, достаю из сумочки несколько хрустящих купюр, чтобы рассчитаться за свой заказ. — Жаль только, что не действенный.

— Подожди, Альбин, — он перехватывает меня за кисть руки, когда я пытаюсь пройти мимо столика, за которым мы только что сидели.

Рома крепко и до боли сжимает мои запястья, но выслушивать его обвинения и упреки у меня нет времени и сил. Складывается ощущение, что меня окунули в грязь лицом, помоями облили. Удивительно, как долго за маской добродетели Рома скрывал своё истинное лицо.

— Ты цветы забыла, — произносит он, сменяя гнев на милость.

Тон уже не звучит так высокомерно и пафосно, как несколько минут назад. Похоже, Ромку бросает из крайности в крайность.

— Можешь оставить их себе, Игнашев. Мне от тебя больше ничего не нужно, — резко выдергиваю от него руку и торопливым шагом направляюсь на выход.

Роман остается сидеть в зале, провожая меня «колючим» взглядом в спину. Мама ещё просила, чтобы я его пожалела! Бред! Меньше всего он заслуживает от меня жалости.

Оказавшись на улице глубоко дышу, заполняя морозным воздухом свои лёгкие. Если он заберет у меня Вику… Господи, мне даже думать страшно о том, что тогда со мной будет. Надеюсь, что Рома сказал это от обиды, на практике же его слова не перейдут в активные боевые действия. Нам нечего делить, у нас равные права и обязательства.

На подкашивающихся ногах направляюсь в сторону автомобиля. Забираюсь в салон, включаю печку, пытаясь привести своё дрожащее тело в чувства. Когда оно наливается теплом, а озноб уходит, я спешу поскорее завести автомобиль и уехать отсюда, пока Рома не вышел на улицу. Хочется плакать от бессилия и обиды, но я сдерживаю слёзы и трогаю с места. Обязательно сделаю это чуть позже — дам волю чувствам. Сейчас же, увидеть даже мимоходом Игнашева, я совершенно не готова.

Илья.

— Не волнуйтесь, Илья Владимирович, я подготовил нужный материал и буду требовать от вашего компаньона по максимуму, — произносит адвокат, который прилетел в Москву из Питера.

Мы часто работали вместе и в его компетентности у меня нет никакого сомнения. Поднявшись на нужный этаж толкаю дверь от себя. Прошу Антона Валентиновича немного подождать и захожу внутрь. Роман разговаривает с кем-то по телефону, повернувшись к окну лицом и не замечая меня.

— Букет белых и красных роз, пожалуйста, — произносит в трубку. — Да, по тому же адресу. Количество? Не меньше ста!

Медленно прохожу по кабинету сунув руки в карманы брюк и сильнее сжимая кулаки до хруста в костяшках. Удивительно как общий не заладившийся бизнес, и любимая женщина смогли разбудить у меня такие негативные эмоции по отношению к Роману. Я был ему многим обязан в прошлом. Он не раз показывал себя настоящим другом и братом для меня. Сейчас же я едва сдерживаю себя от того, чтобы не разбить его рожу.

— Она любит ирисы, — говорю сухим голосом, когда Ромка кладёт трубку и удивленно переводит взгляд на меня.

Сует телефон в карман пиджака, вскидывает брови.

— Что ты сейчас сказал?

— Альбина не любит розы. Ни белые, ни красные. Она любит ирисы, если ты не знал.

Он хмыкает, ближе не подходит и даже не приветствует. Мне говорили раньше, что иметь финансовые дела с близкими и друзьями, пусть даже и лучшими, очень и очень нехорошо. Проект, который предлагал Игнашев был достоин внимания и вложенных средств. Вот только в процессе что-то пошло не так. Что именно я попытаюсь узнать сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Данная информация тебе больше не понадобится, но это так, к сведенью, — продолжаю я и занимаю его место за письменным столом, откинувшись на кожаную обивку удобного кресла.

— С чего ты взял, что не понадобится, дружище? У нас с Альбиной семья и ребёнок. Повздорили, подумаешь. С кем не бывает? К тому же, в прошлый раз она с радостью мой букет приняла, — скалит зубы Ромка.

Между нами блещут молнии — кажется, что не только я хочу разбить его рожу, но и он мою.

— Ты быстро пошёл на поправку, — переводит он разговор в совершенно другое русло. — Я правда пытался приехать к тебе, чтобы проведать, но… ты оказался проворнее меня.

— Присядь, — прошу его, указывая на стул. — Антон Валентинович, войдите.

Адвокат показывается на пороге и проходит к столу, где под непонимающий взгляд Игнашева раскладывает свои бумаги. Щепетильно и аккуратно, не обращая внимания на вопросы Романа о том, что здесь происходит.

— Я сказал — присядь, Рома, — усмиряю его пыл. — У меня к тебе накопилось несколько вопросов.

Игнашев не спорит. Занимает место напротив меня, смотрит невозмутимым взглядом.

— Где наши бабки, Рома? — задаю ему вполне простой и логичный вопрос, оставляя личные темы на потом.

Илья.

— Антон Валентинович, спасибо за краткий экскурс в мир юриспруденции. Я перезвоню Вам сегодня вечером, — произношу, когда адвокат заканчивает свою речь.

Антон Валентинович понимающе кивает и так же тщательно и скрупулёзно собирает свои бумаги в папку под молчание, воцарившееся в кабинете. Игнашев слушал внимательно и не перебивал, понимая, что я намерен продать свою долю соучредителя компании, но при условии возврата тех денежных средств, которые должны быть на балансе. Меня мало волнует на какие нужды их спустил Роман или куда вложил. Бедными больными родственниками меня вряд ли сейчас проймешь.