Как мы садились в дожидающийся нас экипаж — отдельная история. Как бедолагу-кучера не хватил инфаркт — загадка. Судя по виду, он и в нашем с Лафотьером присутствии еле-еле держал себя в руках, а уж когда его пассажиром оказался зомби…

Когда экипаж остановился у погоста, я почти не удивилась. Кажется, уже начинала привыкать и к надгробиям, и к мрачности, и ко всяким сомнительным ритуалам. А вот когда мы направились к тому самому склепу, где я имела честь побывать пару дней назад, все-таки испытала удивление. При таком антураже мое платье уже не напоминало свадебное… скорее ассоциации с саваном вызывало!

Апофеозом стал наш спуск в расположенное под склепом подземелье. Когда мы вошли в склеп, Лафотьер с помощью магии отодвинул тяжелую мраморную плиту, открыв проход в подвал. Спускаться по темной, утопающей во мраке лестнице мне не хотелось совершенно, но кто бы меня спрашивал?

Первым шел Крикко, следом я, и замыкал шествие Лафотьер, видимо по-прежнему опасающийся, что я могу сбежать. Наивный, убегать мне уже незачем.

Внизу все оказалось не так жутко, как мне представлялось. Обычный темный зал, где источником света служили факелы, зажженные Лафотьером с помощью все той же магии. Что примечательно, запылавший на них огонь был фиолетово-синим и холодным, совершенно не источающим тепла. В центре зала высился постамент, при первом же взгляде на который в мыслях всплыло слово «алтарь». Хотелось верить, что не жертвенный.

— Миленько здесь, — невольно поежившись, проронила я.

— Чувствуй себя как дома, — съязвил Лафотьер, явно забавляющийся моей реакцией.

Фыркнув, я расправила плечи и демонстративно зашагала прямо к алтарю, у которого уже остановился Крикко.

На меня, не мигая, смотрели темные, подсвеченные красным глаза, контрастирующие с собранными в хвост серебристыми волосами. На бледной коже Лафотьера просвечивался узор вен, убегающих под воротник аккуратной черной рубашки.

«Страшно красив» — первое, о чем я подумала, впервые его увидев. Притом, что больше — «страшно» или «красив», не решила до сих пор.

Хотя, пожалуй, в настоящий момент к нему больше подходит определение «самодоволен». Смотрит свысока, на четко очерченных губах играет легкая усмешка, которую так и хочется стереть!

— Кхм-кхм, — прокашлялся Крикко. — Хозяин, мы можем начать?

— Начинай, — не сводя с меня пристального взгляда, разрешил темный маг.

Все так же не прерывая зрительного контакта, Лафотьер взял меня за руку, переплетая наши пальцы. Почему-то думала, что его рука окажется холодной, но она была лишь слегка прохладной, даже теплой. Совсем некстати вспомнилось, что губы его были поразительно горячими, даже обжигающими, как бы пошло ни звучало… нет, ну сколько можно об этом вспоминать!

Пока я была занята совершенно непозволительными мыслями, дворецкий начал читать хитросплетенное заклинание. И вот теперь похолодало — ощутимо, до пробежавшего по коже озноба. В подземном зале и без того не царила атмосфера пляжного курорта, а сейчас температура и вовсе приблизилась к той, что бывает в середине осени. Впрочем, не только температура навеяла ассоциации с осенью. Пробежавший по подземелью ветер тоже был совершенно не майским, а холодным и колючим. Он стремительно забрался под одежду, развеял подол моего платья и наши с Лафотьером волосы. Да, волосы у мага сейчас тоже были распущены, и это невольно завораживало. Никогда не понимала, зачем некоторые мужчины носят длинные волосы, и не находила в этом ничего привлекательного. Подобные личности всегда казались мне либо слишком женоподобными, либо наоборот, неряхами, у которых на голове вечно неопрятные пакли.

С Лафотьером все было иначе. Длинные серебристые пряди прекрасно вписывались в его образ, контрастировали с черной одеждой и придавали его облику что-то такое… потустороннее, даже демоническое. Нереальная, притягательная красота, сосредоточение которой — черные как тьма глаза, в которых то и дело вспыхивают красные искры.

Я отдавала себе отчет, что слишком пристально на него смотрю, но в эти мгновения поделать с собой ничего не могла. Меня будто затягивало в ненасытную черную воронку, и единственной опорой, не позволяющей потерять равновесие, оставалась рука Лафотьера, которая теперь, на фоне окружающего холода, казалась по-настоящему теплой.

Сердце, вопреки волнению, не ускорило биения, а напротив, замедлило. Складывалось ощущение, что оно вторит неспешно, слегка нараспев произносимым Крикко словам.

Рядом с волнением во мне уживалось и предвкушение — так и хотелось посмотреть на физиономию мага, когда он все поймет! Обнаружит, что я все-таки сумела переиграть ситуацию с выгодой для себя и не стану его ручной зверушкой, приносящей в зубах тапочки по первому требованию! Но я сдерживалась, демонстрируя соответствующие случаю недовольство и досаду. Еще рано. Если он сейчас заподозрит неладное — все старания псу под хвост!

Запястье начинало покалывать. По темному залу пробежал очередной порыв ставшего уже откровенно ледяным ветра. А потом случилось нечто странное. Впрочем, все происходящее, начиная с моего появления на этой грани мира, вполне подходило под определение «странно». Но все же, когда наши с Лафотьером волосы, подхватываемые ветром, начали сплетаться, я буквально приоткрыла рот. Мелкие невидимые насекомые, в простонародье именуемые мурашками, покрывали меня с головы до пят, пока черные и серебристые пряди тянулись друг к другу и завязывались в мелкие нетугие узелки. Кажется, от пробивающей меня дрожи подрагивали даже кончики ушей и хвост, живущий своей собственной жизнью.

Чувство, будто я являюсь героиней какого-нибудь фантастического фильма, стало особенно сильным. Вот только вокруг проступала лишь темнота да островки света от горящих факелов, а операторов и режиссера не было и в помине.

Тот момент, когда до Лафотьера дошло, что что-то не так, я уловила отчетливо. Выражение его глаз начало стремительно меняться и, будь я способна в эти секунды его идентифицировать, сказала бы, что в его глазах отражается удивление, неверие и… злость.

Да, темный маг был зол! А как я заметила несколько позднее — близок к бешенству. Почему-то пришло на ум, что вывести его из себя не так-то просто, а мне это удается с завидной периодичностью.

Судя по тому, что ритуал шел своим чередом, прерывать его было нельзя, иначе бы Лафотьер это сделал. Я еще успела запоздало испугаться, что после завершения ритуала от меня не оставят мокрого места и наплюют на нашу фамильярскую связь, когда почувствовала, что ноги отрываются от пола. Нечто невидимое — возможно, та самая часто поминаемая сила, а может, сама Тьма приподняла нас, нарушив законы гравитации, и окружила легким светящимся ореолом. У Лафотьера он был фиолетовым, у меня — зеленым и, пересекаясь, эти свечения сливались, будто врастали друг в друга, параллельно с чем я чувствовала, как холод сменяется приятным теплом. Оно теперь уже навевало мысли о скором лете, растекалось по телу и сосредотачивалось где-то в районе солнечного сплетения.