– Даня в больнице…

Горло снова сжал спазм, и тут же из глаз хлынули слезы. Весь вечер держалась, а тут… Кое-как получилось рассказать обо всем подруге, сквозь всхлипы и шмыганья носом. Благо, поток слез был не долгий и не обильный.

– Ну прямо герой нашего времени! – вынесла Лена первый вердикт. – А еще настоящий мужик! – с восхищением добавила. – Но он всегда был таким… А вот чего ты паникуешь, никак не возьму в толк.

– Мне страшно, Лен, – призналась я.

И говорила я сейчас не о суевериях.

– Боишься, что теперь в твоей жизни наступят резкие перемены? – предположила подруга.

– Нет. Боюсь, что он снова забудет меня.

Ну вот я и озвучила свой самый главный страх. Весь вечер мысль эта сводила меня с ума, но даже себе я в этом не признавалась.

– Н-да… не хотелось бы… – протянула Лена. – И я очень надеюсь, что такого не случится, как и на то, что с Данькой все будет в порядке. Ты тоже должна верить, поняла?!

– Я верю…

– А вот я тебе не верю! – перебила меня Лена. – Судя по голосу, ты его хоронишь. Так нельзя, Настён, – перешла она на более ласковый тон. – Ты должна верить в него, в удачу… во всё! И тогда точно все будет хорошо. А если вдруг всё пойдет не так, как мы хотим, то, значит, и с этим нужно смириться, чтобы продолжить бороться с этой чёртовой амнезией! Пообещай мне одну вещь…

– Какую?

– Если Данька тебя не вспомнит, ты все ему расскажешь. О себе, о нем и о вас… Насть, пообещай! – потребовала Лена, когда я не торопилась с ответом.

Всё рассказать я не смогу. И на то у меня есть причина.

– Насть, если ты и дальше будешь скрывать от него правду, то потом тебе же придется просить у него прощения. Ну некрасиво это, понимаешь? Ты же водишь его за нос!

– Нет, все не так…

– А как? – снова перебила меня подруга. – С твоей точки зрения это нормально? Ну поставь себя на его место.

А вот этого я делать раньше не пыталась. Что, если бы я забыла Даниила? А потом мы случайно встретились, и новый знакомый мне бы понравился. Мы бы продолжали встречаться, и мое чувство симпатии к нему постепенно перерастало бы во что-то большее? Свидания, разговоры, улыбки, поцелуи… Я бы читала в его глазах взаимную симпатию и влюблялась бы все сильнее. И все было бы, наверное, просто замечательно, если бы в один момент я не вспомнила все! И что тогда? Чтобы я испытала?..

– Лен, ведь нет стопроцентной гарантии, что его память восстановится.

И это на самом деле так. Ни один врач не даст мне такой гарантии. Как и не озвучит время, когда это возможно произойдет. Он может не вспомнить меня до конца своей жизни или сделать это на закате лет…

– Как и нет стопроцентной гарантии, что это не случится завтра! Или не случилось уже… Тебе самой-то не надоело притворяться?

Надоело – не то слово. Я устала взвешивать каждое свое слово, анализировать каждый поступок, планировать всё наперед… И я устала жить в страхе разоблачения, чувствуя себя преступницей. Но я хочу, чтобы Даня любил меня, а не пытался это сделать из чувства долга!

– Ладно, Лен, подождем до завтра… – вздохнула я.

– Ты так и не пообещала, – напомнила мне подруга, хоть я и не забывала. – Ладно, воля твоя, конечно. Свое мнение я озвучила, а решать тебе. Позвони мне завтра, ок? А то ж я теперь волнуюсь за нашего героя с мозгами набекрень, – усмехнулась она.

– Спасибо, Лен!

– Да было бы за что. Советовать мы все горазды…

– За твой позитив, – улыбнулась я, понимая, что стало мне немного легче после нашего разговора.

– Это всегда пожалуйста!..

Свет я не стала выключать, но засыпала уже без страха. Даже если где-то здесь бродит дух тети Даниила, то он или она не может не понимать, что веду я себя так, потому что люблю…

Даниил

Губы тянутся к девичьим губам, но в последний момент она ускользает.

– Догони сначала, а потом лезь с поцелуями… – слышится ее задорный смех.

Ветер свистит в ушах, когда бегу за ней. Но она быстрая как олениха и ловкая как горная лань, догнать ее не так-то просто. Но я должен, потому что в награду получу поцелуй. Такой желанный, что аж челюсти сводит от переизбытка нежности.

Я ее люблю. Больше жизни, больше всего на свете. Так люблю, что иногда становится страшно. Страх потерять ее присутствует где-то рядом, и объяснения ему я не нахожу. Ведь у нас все хорошо! И любовь наша взаимна. Но, возможно, она слишком сильна, и настолько любить нельзя.

Все эти мысли вихрятся в моей голове, разгоняемые ветром. И я бегу за той, кого люблю и хочу поцеловать.

– Так не честно!.. – смеется она и трепещет в моих объятьях. – Ты мужчина и спортсмен, вечно ты оказываешься быстрее меня.

– Я твой мужчина, а ты моя женщина, – обхватываю я ее лицо ладонями и заглядываю в глаза цвета грозового неба. Любимые глаза, желанные и родные. – И ты мне должна поцелуй…

Наши губы сливаются, и мне кажется, что напиться удовольствия не получится никогда настолько, насколько мне этого хочется. Могу вечно целовать ее или делать это раз за разом. И всегда будет мало.

– Даня… – шепчет она мне в грудь.

– …

Я распахнул глаза, все еще наполовину оставаясь во сне. Самом прекрасном сне, что снился мне когда-либо. Но реальность очень быстро стерла даже радужное послевкусие.

Если больничная палата даже выглядит, как фешенебельный гостиничный номер, выдает ее, стирая все усилия на нет, пропитанная человеческой скорбью и страданиями аура и запах медикаментов, въевшийся в стены. Ну а для тех, кто провел в больницах много даже не дней, а недель и месяцев, очевидное сразу становится таковым. Как для меня…

Что я делаю в больнице? – родилась в голове первая мысль.

Что такое я вчера вспомнил? – эта мысль сразу же потеснила первую.

А за окном едва забрезжил рассвет, и в больнице пока еще царила тишина.

Времени подумать как следует у меня не было, как оказалось. Не прошло и пяти минут, как в палату заглянула медсестра. Моему пробуждению она почему-то очень обрадовалась и не менее радостно сообщила, что собирается взять у меня все необходимые анализы, а потом отвести на томографию головы.

На вопрос, как я здесь оказался, ответила:

– Врач на обходе вам все расскажет. Я не уполномочена отвечать на такие вопросы.

Эту короткую речь девушка произнесла уже куда как менее радостно, напустив на себя строгости. Я же все время, что длились анализы и прочие процедуры, старательно напрягал память. Впрочем, помнил я все отлично, но не понимал ровным счетом ничего.