И только Зинка была счастлива… действительно счастлива. Отстоявшая за прилавком полжизни, она с огромным облегчением сбросила всю эту ношу на единственного настоящего мужика в своей жизни и возвращаться к этому ежедневному кошмару – даже ценой перерыва драгоценного трудового стажа – не собиралась. Ни за какие коврижки.

Артем никак не мог понять, на кого она похожа, – пока в его телефоне не включилось напоминание.

«Клеопатра! – понял он. – Точно. Именно Клеопатра…»

Да-да, именно на Клеопатру в исполнении Чулпан Хаматовой из незабываемой премьерной постановки «Современника» более всего походила эта молодая женщина.

Спектакль прошел до назначенного срока премьеры. Однако человек-праздник Михаил Куснирович, хороший знакомый Павлова, уговорил-таки Галину Волчек дать один спектакль в рамках фестиваля «Черешневый лес» и оказался прав. Хотя столь откровенной постановки давно не видела московская сцена, мастерство актеров только выигрывало в контексте откровенно эротических сцен.

«Так… кажется, я серьезно запал…» – понял Артем, куда его тащит.

– Никогда не пила такой вкусный кофе, – признала Настя.

Она сидела в кресле у столика, покачивая красивой стройной ножкой, смотрела по сторонам, и в каждом повороте головы чувствовалась царственность. Телефон снова напомнил о необходимости сделать пару звонков, и Артем вздохнул.

– Извините, Настя, – тихо попросил он и тут же набрал номер. – Ванюша, ты уже в Тригорске? Бачок в моем номере проверил? Значит, пусто… А как там эта девчонка-дежурная?

Услышав о девчонке, Настя на секунду сдвинула брови, но лишь на секунду.

– Расплакалась? Бедняжка. А что с ветераном? Общий язык с ним нашел? Он согласился подать иск? Молодец. И с налоговой, значит, порядок… Хорошо, отбой.

– Вы заставляете девчонок плакать? – как бы ненароком поинтересовалась Настя. – Это что – часть профессии, как и знание тюремного жаргона?

Артем печально улыбнулся:

– Это дежурная по этажу. Ее вынудили открыть мой номер для незаконного обыска. Очень переживает девочка.

Настя притихла, а Павлов уже набирал следующий номер.

– Соломин? Ну, здравствуй, Юра. У меня тут пачка любопытных бумаг из Тригорского НИИ… возможно, по твоей части. Проверишь?

Настя, прищурившись, наблюдала. Она явно видела по лицу Артема, что ему сказали что-то неприятное… и довольно жестко.

– Я помню… знаю… понимаю. И все же глянь. От тебя не убудет. Да, через полчаса буду.

Он отключил вызов, глянул на гостью и понял, что только что жестко обозначил для нее пределы своего гостеприимства.

– Извините, Настя…

– Да ладно…

Артем поморщился: он категорически не желал терять то, что между ними едва обозначилось.

– Вы где собираетесь остановиться в Москве?

Женщина пожала плечами.

«Гостиница…» – понял он.

– Может, тогда прямо здесь?

Ее брови возмущенно поползли вверх.

– Дело в том, что я вынужден уехать, – торопливо начал пояснять он, – и квартира останется совершенно свободной. Дня на три. А порядок здесь наведут, и дверь поставят… я позвоню.

– Заманиваете? – с бесшабашной издевкой закивала Настя. – Сначала в гости, затем – цветы, а кончится все банальными романтическими прогулками под луной и катанием на лодке?

Артем демонстративно повел широкими плечами:

– Можно и на лодке. Мы и это умеем, а не только кофе варить…

Настя смешливо, по-девчоночьи прыснула:

– Ладно, уж… езжайте по своим делам, а я подумаю. А едете-то куда? Небось опять в Париж?

– Я бы в Париж с удовольствием, – с готовностью развел руками Павлов, – но сейчас для меня важнее Усть-Пинск.

Настя потрясенно покачала головой:

– Бог мой… Усть-Пинск… какая у вас романтическая профессия!

Менее всего полковник Соломин желал тратить это воскресенье на адвокатские игры Артема. Но четверть часа назад стопка документов Тригорского НИИ перекочевала из рук адвоката Павлова в его руки, и следовало дать ей ход, – судя по развитию обстановки, немедленно.

– На работу, Юра? – подошла к нему жена.

– Я ненадолго.

Супруга лишь покачала головой. Она понимала, в каком ведомстве работает ее муж: уйдет на час, а вернется в час ночи.

– Ладно, я сама Верочку в студию отведу…

Соломин вздохнул. Он изо всех сил старался проводить урезанные выходные с дочкой и в художественную студию обычно водил дочурку сам, но генерал сегодня был на работе, а в воскресенье пробиться к нему было на порядок легче.

«Значит, снова Тригорск, – думал он, – и опять рейдеры».

По формальным признакам давно уже приватизированный Тригорский НИИ «Микроточмаш» большого значения не имел. Правда, около трех недель назад Соломину пришлось чуть-чуть надавить на московское Главное следственное управление: эти придурки едва не приняли рейдерский заказ на захват НИИ. Допустить этого было нельзя: в пансионате НИИ заканчивали курс лечения глубоко законспирированные агенты ФСБ из Чечни. Не так давно крупное соединение боевиков, в котором они работали, случайно попало под обстрел федералов, и пострадали почти все.

Понятно, что Соломин придавил резвых ГэСэУшников лишь чуть-чуть, почти дружески, но этого хватило: рейдеры получили отлуп и порядка трех недель искали другого исполнителя захвата. Этого, чтобы завершить курс лечения и без шума отправить агентов к месту дальнейшего прохождения службы, хватило. Ну, а рейдеры были вынуждены занимать НИИ силами дилетантов из «КЛЕЩа» – как слышал Соломин, с чудовищными проколами.

Соломин открыл дверцу своего сильно подержанного «Рено» и забрался в настуженный салон.

– Давай, милая, заводись…

Формально он и теперь не имел права вмешиваться в разборки тригорских ученых и московских захватчиков. По объективным признакам это было сугубо коммерческое дело. Но, как сразу сказал Артем, там, внутри осажденной «клещами» спецчасти, засел, как в окопе, небезызвестный им обоим Пахомов. И это кое-что меняло.

По злой иронии судьбы, Зинка угодила в один из тех самых люков, крышки от которых пьянчуги сдавали его брату, а сам Спирский – в куче прочего лома – вывозил на переплавку в Подмосковье.

В тот вечер они безобразно поссорились. Зинка потратила кредитные деньги на белую песцовую шубу; она считала это безумно удачным капиталовложением, искренне веря, что шуба и через десять лет останется шубой.

– Дура… – констатировал Петр Петрович.