А после того как она ушла, Генри, пока ждал, снова повернул ручки. Вот почему проход оказался закрыт.

Его подбородок начал клониться к груди, и он почувствовал напряжение в челюсти. Глаза слегка увлажнились, затем закрылись, и он протяжно зевнул. Он не устал и уж точно не чувствовал скуку. Он был весь на нервах, как никогда прежде. И он снова зевнул. Он сделал несколько медленных глубоких вдохов, но этого оказалось недостаточно. Его продолжали мучить зевки, руки были холодными, и в спине покалывало. Хорошо, что он по крайней мере не терял голову и его не тошнило. Пока.

Он встал посмотреть на замки-компасы, в душе надеясь, что комбинация шкафа, в который попала Генриетта, окажется достаточно близко к той, что была выставлена на ручках теперь. Он посмотрел на странные знаки вокруг ручек, затем посмотрел в дедушкин дневник. Генри нашел комбинацию, отстоящую на четыре знака от левой ручки и на два знака от правой. Он посмотрел на номер шкафа и нашел его на стене. Это оказалась выглядящая вполне нормально коричневая дверца. На бумажном ярлычке было написано «Темпор».

Прежде чем выставить комбинацию, Генри удостоверился, что его нож при нем. Затем достал из-за кровати свой рюкзак и положил в него оба дневника. Просунув руки в лямки, он повернулся к замкам-компасам.

Вздохнув, Генри повернул ручки.

В комнате дедушки он прикрыл дверь и всмотрелся во все еще открытый шкаф. Затем подошел к кровати и вытащил веревку. Он знал, что она привязана к ножке кровати, поэтому просто взялся за свободный конец и выключил свет.

Постояв немного в темноте, чтобы дать глазам привыкнуть, Генри опустился перед маленьким шкафом на четвереньки. В одной руке он держал нож, в другой — веревку. С рюкзаком на спине он не проходил в отверстие, поэтому он перевесил рюкзак на живот и протиснулся внутрь.

Его окружало громкое тиканье. Пахло горящим деревом.

Генри продвинулся дальше, и тиканье сделалось громче. Теперь он мог видеть комнату, но свет от камина отражался в чем-то прямо перед ним.

Он был за стеклом.

Генри надавил на него и почувствовал, как оно прогнулось. Он попытался посмотреть вверх, но был так плотно стиснут, что почти не мог пошевелиться. Поэтому он просто приподнял голову. Сверху ничего не было, и Генри прижал подбородок к стеклу и постарался поджать под себя ноги. Пространства для маневра оказалось маловато, и он поднял голову еще выше, чтобы получше вытянуться вверх. Тиканье теперь было очень громким, хотя Генри и не придавал этому большого значения.

Вдруг он ударился головой обо что-то тяжелое. А что-то еще врезалось ему сбоку в затылок. Он вскрикнул и попытался снова опуститься вниз, но лишь еще раз ударился головой. Тут все небольшое пространство заполнилось грохотом и боем: что-то наверху раскачивалось и гремело, словно колокола бились друг о друга.

«Я внутри часов», — подумал Генри.

В комнате началось какое-то движение. Кто-то встал напротив огня. Генри застыл. Шаги приблизились к нему. Генри услышал голос по ту сторону стекла. Голос мальчика.

— Что ты там делаешь? — спросил он.

— Эмм… — произнес Генри и попытался перенести вес с ноги на ногу.

— Почему ты в часах?

Генри закряхтел.

— Я застрял.

— А где же другая часть тебя?

— Тоже застряла.

Мальчик засмеялся.

— Как ты туда попал? И как ты вообще там поместился?

— Как видишь, не поместился. — Генри услышал щелчок, и прижимавшееся к его лицу стекло отодвинулось. Он уперся локтями и вывалился на пол, а затем посмотрел снизу вверх на худощавого белолицего мальчика. Первым, что бросилось ему в глаза, были его губы, а потом он заметил, что штаны на нем натянуты почти до груди, а штанины едва доходят до середины голени.

— Хорошо, что в них всегда оставляют ключи, — сказал мальчик. — А то ты так бы и остался запертым внутри. Как ты туда попал?

Генри обернулся и посмотрел на часы. Это были напольные часы, большие, но не огромные. Маятник уже и не помнил, как ударил Генри, и преспокойно ходил туда-сюда, как ему и полагается. Гири продолжали раскачиваться и ударяться друг о друга.

— Я пришел с другой стороны, — сказал Генри.

— Там секретная комната?

— Нет. Я, в общем, не очень понимаю, как это работает.

— Тоннель?

— Нет. Просто задняя часть часов соединяется с другим местом.

— Это что, волшебство?

Генри не слушал его. Он оглядывал комнату. Перед ним был широкий из гладкого камня камин, низкая изогнутая кушетка и расставленные перед ней похожего вида стулья. Одна из стен выглядела так, словно вся была сплошное окно, но закрытая тяжелыми пурпурными шторами.

— Сейчас ночь? — спросил Генри, присаживаясь.

— Нет, — ответил мальчик. — Просто зима.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне нельзя открывать шторы. Они сохраняют тепло в комнате. Я здесь целый день сижу. Обычно мне не разрешают выходить.

— Кто не разрешает?

— Ну, в основном Анабель. Хотя она приносит мне поесть. В большинстве случаев. Когда вырасту, я ее уволю.

— А девочка тут не проходила? — спросил Генри. Ответ он знал уже заранее.

— Через часы?

— Ага.

— Сегодня?

— Да.

— В общем, скажи ты «вчера», это ничего бы не изменило. Насколько мне известно, ты первый, кто пришел сюда из часов.

Генри цокнул языком и огляделся.

— Готов поспорить, что тут побывал мой дедушка.

— Он был волшебником?

— Нет. Я не знаю, кем он был. В его дневниках это место называется Темпор.

— Мы называем его Хатчинс.

Генри снова взглянул на мальчика.

— Мне пора. Я должен найти свою кузину. Я не знаю, куда она пошла.

— Могла она пройти через часы?

Генри оглядел маленькую комнату, заполненную часами.

— Вряд ли. Как бы то ни было, мне пора идти. — Он подошел к часам и заглянул внутрь. На дне лежала веревка.

— Как тебя зовут? — спросил мальчик.

Генри не оглянулся.

— Генри, — ответил он.

— А меня Ричард. А фамилия у тебя какая?

Генри на секунду задумался над этим.

— Йорк, — сказал он наконец.

— Генри Йорк? Твой отец случайно не адмирал?

— Нет, — сказал Генри. — Я не знаю, кто мой отец.

— Ой, — Ричард подошел ближе. — А мой отец умер. Вот почему остальным приходится обо мне заботиться.

— Сожалею.

— А моя мама сбежала, — мальчик наклонился и заглянул в часы. — Моя фамилия Лидс, правда, я собираюсь ее сменить.