О, конечно, эта тропа была куда удобнее для спуска, но мудрый Чжан Кань с каждым шагом становился все более хмурым и недовольным. Рахман уже открыл рот, чтобы спросить о причинах столь скверного настроения, но тут под ногой Сверре покачнулся камень. Он попытался перейти на другой, но тот, видимо тоже стоящий весьма непрочно, покатился следом за первым. Еще один шаг попытался сделать Сверре и…

Под камнепадом исчезли и лазутчик, и знахарь. Тучами пыли заволокло все вокруг, захлебнулась криком Ли, почувствовав, что опора уходит и из-под ее ног. Окаменел, прижавшись к огромному валуну, Рахман.

Вскоре пыль начала рассеиваться, утих грохот обвала. Рахман посмотрел вперед, туда, где еще мгновение назад была тропинка. Увы, сейчас лишь огромная груда камней высилось впереди.

– О Аллах милосердный, – услышал Рахман шепот потрясенного Сейида. Тот тоже прижался к валуну и пытался даже не дышать, чтобы не спугнуть обретенное равновесие.

Оглянувшись, юноша увидел девушку, которая пыталась встать на камень, что казался ей устойчивее остальных.

– Ли, прекраснейшая, какое счастье, ты жива!.. – проговорил Рахман.

Но девушка не слушала его. С трудом находя опору, она продвигалась вперед. И вот наконец достигла того, что раньше было тропинкой. Огромные тяжелые валуны и крошечные камни слагали теперь нечто воистину нерушимое, казалось, груда лежала здесь всегда. Девушка, прижавшись к камням, пыталась позвать наставника. Но ответом на ее призывы была лишь тишина. И тогда Ли заплакала.

Слезы эти, беззвучные и горькие, словно отточенный клинок ударили в душу Рахмана. И не нашлось у юноши слов утешения, ибо ничто сейчас не могло утолить горе девушки, потерявшей в одночасье все – и наставника, и будущее. Тягостное молчание повисло над камнями.

– Но что же нам теперь делать, Рахман? Как выбраться отсюда?

– Увы, Сейид, я не ведаю… Мы оказались в западне. Я боюсь сделать даже шаг.

– Теперь можешь не бояться, иноземец, – проговорила Ли. Мимо воли голос ее был полон ненависти.

– Почему, прекрасная?

– Да потому что ваш недалекий друг, погибший от собственной глупости, принял на себя весь груз камней, что лежали непрочно! – почти кричала девушка. Словно выплеснув всю горечь этими словами, она продолжила куда спокойнее и равнодушнее: – Сколь долго понадобится этой осыпи, чтобы превратиться в незыблемую скалу, никому не ведомо. Но выше тропа не изменилась. Значит, эти камни надежны. И мы можем, не сильно рискуя, подняться на плато. И поискать новый путь вниз.

– О Аллах милосердный, а я уже обдумывал, где мы найдем лошадей, чтобы вернуться во владения магараджи Райпура.

– Увы, до этого так же далеко, как в тот день, когда мы ступили под своды пещеры ШаррКана.

– О нет, мой юный друг. Теперь у нас есть снадобье, есть и знания. И с нами прекрасная Ли, которая ведает куда больше, чем мы с тобой.

– Ах, мой друг, – совсем тихо, чтобы девушка не услышала этих слов, проговорил Рахман. – Боюсь, что сейчас не нам, а ей понадобится наша помощь и вся наша сила. Ведь она не может даже оплакать своего уважаемого дядюшку. Камни скрыли его тело… да и оставаться здесь, на осыпи, небезопасно.

С трудом заставив себя оторваться от валуна, казавшегося таким надежным, Рахман осторожно дошел до девушки и, словно пушинку, поднял ее с груды камней. Та обмякла на его руках и позволила унести себя от опасного места. Слезы по-прежнему текли из прекрасных глаз, горе было столь велико, что пало ей на лицо черной пеленой.

Теперь уже трое путников с величайшими предосторожностями шли вверх по тропинке, еще недавно казавшейся такой надежной. И лишь поднявшись, смогли они вздохнуть с облегчением. Почувствовав под ногами не камни, а мягкую траву, Ли Лайфань смогла дать выход своему горю. Горькие рыдания наконец прорвались наружу.

Опустились в печали на землю посланники магараджи. Увы, теперь их было лишь двое. Да, в этом странствии Сверре-лазутчик ничем не помог им, более того, он подверг жизнь друзей смертельной опасности, но сам же и поплатился за это. Да, должно быть, кара во множество раз превышала вину. Но сейчас лишь сожаление об утрате друга и надежного спутника терзало сердца посланников магараджи.

Скорбную тишину прерывал лишь плач Ли Лайфань. Вскоре утих и он. Миг безвременья и бессилия воцарился в этом пустынном месте.

Но вот девушка встала, утерла слезы и подошла к своим спутникам. Прелестное лицо ее было в разводах каменной пыли, но глаза смотрели уже куда спокойнее и тверже.

– Простите мне мою недостойную вспышку, путники! Это была слабость.

– О прекраснейшая, тебе не за что просить прощения. Мы понимаем, сколь велико твое горе! Если можешь, прости нашего друга. Он обрушил лавину, что погребла и его, и великого Чжан Каня.

– Своей смертью он искупил вину. Но нам нельзя медлить. Дядюшка ведь сварил зелье, и, значит, чем скорее ваш повелитель его отведает, тем более успешным станет его излечение.

Рахман в который уже раз подивился необыкновенному мужеству этой девушки, ее здравому взгляду на мир. «Клянусь, если нам дано будет выбраться живыми, я сорву поцелуй с этих прекрасных губ!» Увы, юноша сам понимал, сколь далеко до этого, но помимо его воли воображение представило этот сладостный миг. От наплыва чувств у Рахмана закружилась голова. Но холодный взгляд девушки, которая, как ему показалось, услышала эти мысли, мгновенно остудил порыв юноши.

– Ну что ж, прекраснейшая, теперь тебе придется вести нас. Клянусь, мы не пророним ни слова, даже если ты выберешь для спуска самую трудную тропу.

– Ах, глупенький чужестранец, – уже во второй раз девушка назвала так Рахмана. – Я бы с удовольствием избрала самый легкий путь. Но, боюсь, любой из них будет для нас равно опасен. Ведь камнепад сдвинул все в равновесии окружающих скал. И потому каждый наш шаг может стать последним. И тут уж, кто бы ни избрал тропы, рисковать и молчать придется всем в равной мере.

– Да будет так, добрейшая Ли, – Сейид и Рахман почти одинаковым жестом согласно склонили головы.

И начался спуск. Девушка решила, что они будут спускаться там же, где поднимались. Пусть эту тропу погибший Сверре назвал «тропой безумцев», но она была самой короткой из всех путей. И потому, взвешивая каждый шаг и испытывая каждый камень, трое отважных все же пошли по ней. Вот миновала треть пути, вот половина… Камни были устойчивы, и Ли с облегчением позволила недолгий отдых.

– У меня внутри трясется все, – признался чуть слышно Сейид.

– Мой друг, думаю, я тебя не удивлю, если скажу то же самое. Но посмотри на прекрасную Ли. Она, кажется, просто наслаждается прогулкой…

– О нет, мой добрый Рахман… – усмехнулась девушка. – Я вовсе не наслаждаюсь… Более того, никогда еще спуск не давался мне с таким невероятным трудом. Но однажды дядюшка научил меня тому, что надо заставлять свой страх умолкнуть.