Во-вторых, мы все больше и больше нарушаем естественное равновесие между отдельными видами, тем самым внося уже качественные, а не просто количественные изменения в биологические основы жизни на планете. Мы знаем, что разнообразие отдельных нитей, из которых соткана целостная ткань жизни, способствует повышению устойчивости и прочности экосистемы, что и определяет его ведущую роль в процессах эволюции и возрождения жизни. Вместе с тем непропорциональное распространение какого-то одного из видов приводит в действие компенсационные, уравновешивающие механизмы, тем или иным образом снижающие численность непомерно разросшихся видов. Наконец, удовлетворяя свои потребности и капризы, мы с особой энергией ополчились на самые высокоразвитые существа — крупных млекопитающих, одно из совершеннейших после человека творений Природы, — и методически их уничтожали, стирали с лица земли или низводили до положения своих жалких пленников. Так был нанесен непоправимый урон многовековому процессу эволюции.

В сущности, мы даже не в состоянии оценить, как в конце концов скажется на человеческой экологии или психике обеднение, искажение и регресс генетического богатства Природы. Мы даже не знаем, существуют ли границы, в пределах которых мы можем чувствовать себя в относительной безопасности, спокойно продолжая свою нынешнюю деятельность, ждет ли нас наказание, если мы переступим этот порог, и каким оно будет. Сформулировав общую теорию материи, человечество так и не удосужилось заняться созданием общей теории жизни.

Особые пределы материального роста человеческой системы проистекают из врожденно присущих человеческому существу внутренних пределов. Даже предмет особой его гордости — сфера интеллекта, где сходятся все высшие достоинства и добродетели, делающие человека (как мы, во всяком случае, со свойственным нам всем антропоцентризмом склонны полагать) уникальным относительно других живых существ, — даже эти его способности имеют свои границы. Хотя мы, в  сущности, никогда прямо не задавались этим вопросом, все же вряд ли можно сомневаться, что и психическим и умственным способностям человека тоже свойственны различного рода ограничения. Возможно, наш мозг представляет самое ценное достояние жизни на Земле. Но как же преступно мы с ним обращаемся и во что рискуем превратить этот природный дар! Мы не соблюдаем никаких правил умственной гигиены; все больше и больше подвергаем себя воздействию стрессов, напряжений, акселерации и шоковых потрясений, к которым приводит масса факторов, в том числе перенаселенность и обезличенность городской жизни. Мы ведь даже не спросили себя, в состоянии ли наш рассудок выдерживать все эти травмы и готов ли он к тем интеллектуальным нагрузкам, которые еще ждут его впереди, если, конечно, всем нам суждено выжить и нас не затопит волна современной проблематики.

Возможно, в погоне за прогрессом мы уже внесли в свою жизнь такие изменения, которые превышают наши способности к адаптации, однако никто не знает, какой ущерб нам уже нанесен; неизвестно также, можем ли мы позволить себе продолжение наметившихся тенденций, и как это скажется на нашем психическом и социальном здоровье. Однако и то, что мы можем сейчас наблюдать — особенно в больших городах и на крупных промышленных предприятиях, которые символизируют нашу цивилизацию, и среди молодежи, которая представляет наше будущее, — наводит на весьма печальные размышления. Не менее тревожным симптомом служит сохраняющаяся и, по-видимому, неизлечимая неразвитость — оборотная сторона нашего хваленого прогресса. Разве всего этого недостаточно, чтобы наконец понять, что многим людям в самых различных районах мира и по самым разным — а порой и по прямо противоположным — причинам чрезвычайно трудно достигнуть того психофизического уровня, той психофизической формы, которой требуют от нас сложности современной жизни?

Все это имеет самое непосредственное отношение к росту, ибо сложность создаваемых человеком систем возрастает гораздо быстрее, чем их размеры. Следовательно, если мы и впредь позволим человеческим системам непрерывно расти и усложняться, будем вводить все более и более усовершенствованные технологические процессы и технические новшества, то мы в конечном счете рискуем окончательно подавить перегрузками и без того предельно напряженные способности человека. Так что дальнейшее наше расширение сдерживается не только внешними ограничениями, но и нашими собственными, внутренним пределами.

И все-таки проблема пределов человеческого роста и человеческого развития является по сути своей проблемой главным образом культурной. Ведь сейчас человечество переживает период небывалой по размаху материальной экспансии, и, приобретя уже возможность оказывать решающее воздействие на условия своего собственного обитания, оно в то же самое время не знает еще пределов, в которых эта активная деятельность может представлять опасность для его собственных биофизических способностей и может нанести непоправимый урон всей планете в целом. И то, что человечество своевременно и заблаговременно не осознало и не оценило внешних и внутренних пределов, представляет грубейший просчет в его культурной эволюции.

Это, однако, не единственная сфера, где недостатки культурного развития человечества ограничивают его маневренные способности и мешают его разумной эволюции. Ведь описанный мною невероятный хаос, в котором оказалась вся человеческая система, в значительной степени также обязан своим существованием нашей культурной незрелости. Учитывая это, многие обозреватели утверждают, что ближайшие и наиболее жесткие пределы роста носят политический и социальный характер, определяются нашей неподготовленностью управлять сложными современными системами. Не оспаривая этого тезиса, я лишь замечу, что он не раскрывает сущности вопроса, ибо общий беспорядок, в котором все мы вынуждены жить, а также все вытекающие из него последствия как раз и проистекают из разрыва между культурным развитием человечества и его техническими достижениями. Но здесь, однако, мне бы хотелось специально остановиться на различных формах проявления культурных пределов.

Как бы там ни было, но очевидно одно, что кроме всех прочих пределов, нашему дальнейшему стабильному росту препятствует сама социально-политическая структура и философские основы существующего в нашем мире конгломерата обществ. Ведь если в человеческой системе господствует анархия, парализовавшая великим множеством препятствий и помех все; если система страдает серьезным расстройством, о котором я уже упоминал, то совершенно ясно, что ей никогда не достигнуть того потолка материального роста, который в принципе допустим при разумном, эффективном использовании Земли с учетом существующих внешних, а также внутренних пределов самого человека. При нынешней организации общества невозможно осуществить никакой глобальной программы рационального использования ни возобновимых, ни невозобновимых природных ресурсов, не говоря уже о сохранении и бережливом отношении к ним. А раздоры и кризисы, связанные с размещением ресурсов и ценами на них, обусловливают в конечном счете чрезвычайно низкий уровень эффективности всей системы в целом. Серьезным пределом упорядоченного экономического развития является и непрерывно растущее население, которое — при неравномерном его распределении по планете и полной неподготовленности людей к демографическому взрыву — является еще одним свидетельством культурного разлада человека с реально существующим миром.

Даже наиболее четко организованный