Глава 36

Демир

Моя девочка сидела у панорамного окна с опущенными плечами и замучено смотрела вдаль открытого моря. Она была в поддавленном настроении и ни с кем не желала разговаривать. От дочки ни на шаг не отходила, держала малышку, то на руках, то качала в подвесной колыбели.

Я стал свидетелем серьезного разговора Серхата и Ясемин. Дверь палаты была приоткрыта, да и Серхат кричал так громко, что его разгневанность гуляла эхом по коридору отделения больницы.

Я мог вмешаться и защитить любимую от ярости собственного дедушки, но решил оставить их наедине, дав им высказаться друг другу, ведь когда-нибудь это должно было произойти. Конечно, переживал за любимую настолько, что от волнения сжималась грудь, блокируя способность делать глубокие вдохи и выдохи. Сказать, что переволновался ничего не сказать. Но я понял, Серхат не позволит себе обидеть часть того что осталось у него от сына, единственную внучку.

Скорее всего, психологическая травма из детства сыграла свою роль и поэтому, испытал страх за Ясемин и ее дочь.

Я заметил, господин Серхат и мой отец Азиз это разные люди, имеющие совершенно несхожие взгляды и принципы на жизнь. Возможно, причина этому национальность и с детства заложенные родителями, обычаи, традиции предков. Признаюсь, я рад этому.

Законы и обычаи в Турции мягче, чем в Эмиратах. У нас на родине, Ясемин бы уже давно выдали замуж за первого попавшегося мужчину и неважно молодой муж или пожилой старик. А если бы доказали вину в прелюбодеянии девушки, то забили камнями на площади суда. Первый душераздирающий камень прилетел бы от родного отца.

Наша семья жила в деревне, которая находилась в горах, а после случившегося с мамой, мы переехали в город. Отец отнял у меня детство, лишив меня игрушек и детских забав. Иногда, я приходил к дедушке, для того чтобы поиграть. Он один не боялся своего сына и у нас с дедушкой были свои секреты, которые отправились с ним в рай.

Отец Азиз не разрешал нести траур по маме, запретил произносить ее имя. Насильно заставил называть чужую мне женщину мамой и не перечить требованиям его новой жены.

Строгий, властный мужчина всегда говорил: «Ты должен стоять крепко на ногах, быть смелым, как я потому, что ты мой сын». Все эти слова говорились шестилетнему ребенку.

Помню тот дикий детский страх, когда он наказал смотреть, как кричат и умирают от его рук истекающие кровью овцы. Не сдержавшись, я заплакал и хотел убежать, чтобы не видеть той жестокости, но он львиной хваткой вцепился в меня и стал кричать. Естественно, от жуткой подавленности и ужаса я помочился в штаны, что свойственно ребенку в таком возрасте.

После, дедушка узнал о случившемся и забрал жить в свой дом. Они серьезно поругались с отцом, дедушка тогда сказал: «Я разве тебя так воспитывал? Когда ты успел стать таким жестоким тираном? Клянусь, не посмотрю, что ты мой сын и своими руками убью тебя! Убью! Попробуй хоть раз еще обидеть Демира. Уверен, настанет то время, когда из мальчика вырастит мужчина, вот тогда он тебе все припомнит! Но я не хочу, чтобы он стал копией своего отца. Поэтому я забираю внука к себе жить, а ты можешь видеться с ним только в моем присутствии и только по выходным дням».

Было все так, как решил дедушка, отец приходил по выходным. Мама Румиса могла посещать дом свекра, когда пожелает. А так же у неё под опекой находился Каан и, она никогда не приходила в дом дедушки без него. Она втайне от отца дарила мне игрушки, и мы могли играть с моим младшим братом Кааном.

Детство вернулось, и каждое утро начиналось с ласковых, теплых слов, а не из строгих правил, которым нужно постоянно придерживаться.

Но детское счастье длилось совсем не долго. Яркий, сказочный мой маленький мир рухнул так, будто его и во всем не было. Дедушка любил моего отца, как и меня. Он всегда старался при мне быть счастливым, но в тех черных глазах я видел тоску по убитому младшему сыну, отцу Каана. И переживания за второго старшего сына, моего отца. Дедушка серьёзно болел и умер на моих глазах от третьего инсульта.

После, смерти дедушки отец забрал меня к себе. Жестокость отца закончилась, но строгость воспитания нет. Я привык и смирился со всем, что происходит вокруг меня. Где-то в глубине души я понимал его, да и от дедушки слышал, что отца изменило предательство матери и брата. Измена любимой женщины стало порождением той жестокости и строгости ко всему. Папа до измены был добрый, счастливый, никогда не обижал меня. Даже закрывал глаза, когда видел, что я из шкафа таскаю спрятанные мамой от меня конфеты. Я любил сладости и мог, есть их вместо завтрака, обеда и ужина.

Господин Серхат уважаемый для меня человек. Ценю его не меньше своего покойного дедушки. Справедливо и с любовью относится к Ясемин, это главное, что мне в нем нравится.

Именно, поэтому считаю, свои решения правильными в особенности с тем, что в семье Оздемир нет больше тайн, а главное места для лжи.

— Лейла, Эдже будьте рядом и ни на минуту не оставляйте Ясемин одну. — предупреждаю их.

Женщина, окинула грустным взглядом Ясемин и, тихо ответила:

— Хорошо, можешь на нас положиться.

Больше всего я желал, чтобы грусть испарилась в радостной улыбке. И Ясемин забыла навсегда про эти мучительные дни. Когда мы поженимся, я сделаю её самой счастливой женщиной на свете. Не хватит места для воспоминаний из прошлого, так как, я заполню все мысли Ясемин любовью и лаской.

Выйдя на улицу, где меня ожидал господин Серхат, я встретился с отцом, который не отказал в помощи семье Оздемир и приехал.

— Салам Алейкум, отец! — мы пожали крепко друг другу руки.

— Уа Алейкум Ас-саляму, сын мой! Последний наш разговор закончился разногласием. Но это же не повод забывать отчий дом, мы с Румисой волнуемся за тебя. Ты не ночуешь дома и твой телефон вечно недоступен. Что происходит? — начал он.

Мы ждали из мафии Серхата ещё одного человека. Вот отец и решил воспользоваться свободным временем для выяснения со мной отношений.

Да, отец прав. Меня не бывает дома, я специально отключаю телефон. И причиной этому послужило его отношение к моему выбору жены. Да к тому же надоело выслушивать каждодневно от Румисы про Айше. Не спорю,